- Вероятно, давненько тут животинка не водилась, - тоскливо усмехнулась я. – Где же взять воду?
Оглянулась и прошлась глазами по окружности. Увидела что-то похожее на дверь или ворота. Сделала шаг, покачнулась, хватаясь за воздух: - Б…ь! И приостановилась. Затем, отдохнув, вновь сделала шаг и уже пошла, подавляя в себе тошноту.
- Сотрясение! Е…я твоя сила! Приплыли!
Передохнула и пошла, уже держась за стенки руками. Они были холодными и даже слегка морозными. Ощутив это, прикоснулась языком, слизывая остатки инея с шершавых досок. Но только едва язык не занозила, облегчения не было. Пить захотелось еще больше. Пошла дальше. Ну, вот и ворота. Толкнула дверь, не надеясь на хорошие новости, но они тут же распахнулись, будто кто-то их специально держал до моего случая. Я в недоумении даже остановилась, но тут же перевела взгляд наружу. Передо мной был хоздвор, простой деревенский хоздвор, каких насмотрелась еще в своем неспокойном детстве. Копна лежалого сена, накрытого куском ткани и прижатого жердями, чтобы не сносило при ветре, рассыпанную солому, ведущую к другому сараю, просто тропинкой по земле. За ним крыша, покрытая старой дранкой, и труба, из которой вился небольшой дымок. Видимо хозяева топили печь.
- Там есть вода! – толкала меня вперед жажда. И я поплелась туда, огибая сарай.
Передо мной было крыльцо, со сбитыми ступенями и покосившимися перилами. Схватившись за них, едва не упала, так они накренились. Ухватилась за сами ступени и на четвереньках толкнулась в пошарканную дверь. Она тот час распахнулась, и я почти упала на пол, споткнувшись о высокий порожек.
- Пап, это ты? – услышала тонкий детский голосок.
- Кто-то ждет своего отца, - мелькнула мысль, - а я хочу пить.
Взгляд метнулся по окружности и остановился на бадейке, прикрытой крышкой, на которой стоял черпак с длинной ручкой. Бросилась к ней и открыла. В емкости была вода. Зачерпнув тем черпаком, припала к краю и пила, пила на одном дыхании. Затем едва передохнув, вновь начала пить. Освежив свое тело, освежила и взгляд, который быстро осмотрел помещение.
Это была комната-кухня, как и во всех деревенских избах. Одну треть занимала печь, другую широкие полати с какими-то тряпками, еще одну стол с лавками. Небольшое окошко затянуто мутновато-желтой пленкой: то ли полиэтиленом, то ли стеклом. Кругом грязно и пахло кисло. Стол завален какими-то горшками, тарелками, кусками то ли пирогов, то ли хлеба, очистки от картошки горкой и грязные стаканы. Такая же большая бутыль стояла в центре стола с остатками мутной жидкости.
Взглянув на это, затошнило и я едва сдержала позыв. Голова закружилась и я села на лавку, придерживаясь за стол. Потом прилегла на нее, пытаясь найти положение тела, при котором престанет кружиться потолок и закрыла глаза. Было тихо. Оконце едва светилось. Тут я снова провалилась в темноту.
Очнулась от слабых толчков и детского голоска:
- Пап, а пап! Вставай! Вставай!
Я еле открыла глаза и посмотрела на пацанчика лет этак пяти, стоящего передо моим лицом. Светлые волосенки были всклокочены и на грязноватом личике высохшие дорожки от слез. Еле приподнявшись, села и уставилась на мальчишку.
- Ты кто? – спросила слегка охрипшим голосом.
Тот стоял и растеряно смотрел на меня. Я протянула руку, что его притянуть к себе и пожалеть, видя его жалкую гримаску, но тот с испугом отпрянул от меня.
- Ну, ты, что? Испугался? А где мамка с папкой? – сказала я, все также хриплым голосом.
Тот смотрел на меня и не понимал, что я от него хочу. Усмехнувшись, встала и тут же, закачавшись, вновь села на лавку, придержавшись за край стола. Теперь мой взгляд остановился на руках. Они меня удивили – большая широкая ладонь, с грязными обломанными ногтями. По всей поверхности размазанная кровь. Я поднесла их к глазам, не веря, что это мои руки. Но внимательно рассмотрев, сжимала и разжимала кулаки. По всем показателям чувствовались моими, но внешне не походили на собственные, небольшие и ухоженные.
- Не мои! – как-то с отчаянием подумала я. Потом, будто опомнившись, взглянула на свою грудь и даже провела ладонями – сисей не было! Нет, я, конечно, не могла похвастать какими-то размерами, но уж свой единичный-то был, хотя и не носила бюстик.
- Гадские прыщи! – расстраивалась я всегда, когда видела их в зеркале. – Ну, уж мужик-мужиком! Ни сисек, ни жопы! И зачем ты меня мать женщиной родила!
Да, тело меня подводило и лицо тоже – вытянутое, лошадиное, как говорили мои подружки-недруги, крупные зубы и слегка оттопыренные уши. Но вот волосы и глаза были на высоте. Так, по крайней мере, мне всегда говорили мои коллеги по взводу. Особенно, была в выигрыше, когда и вовсе в спецназовской одежке и только глаза через прорезь шапочки. Мне самой я тогда нравилась.