– Пей!
Должно быть, от удивления, Магдален послушно разомкнула губы и в один глоток проглотила коньяк (вероятно, здесь этот благородный напиток носил иное название, мне неведомое – в винном погребе мейна Варна такого добра не водилось), а потом наморщила носик и по-детски обиженно протянула:
– Горько.
– Сейчас заешь, – пообещала я. – Мирт. Пусть нам принесут чего-нибудь съестного.
– Прикажете подавать ужин? – осведомился управляющий.
– Нет, – отказалась я. – Просто небольшой перекус. Сыр, фрукты… ну, вам виднее.
– Хорошо, мейни. Творожная запеканка с медом подойдет?
– Отлично, – обрадовалась я. – Магдален, сейчас мы поужинаем, а потом ты пойдешь спать.
– Не уверена, что смогу проглотить хоть кусочек, – пробормотала кузина.
Но на щеки ее уже вернулся румянец, а слезы перестали катиться из глаз. Я погладила ее по плечу.
– Сможешь, конечно. А потом я буду сидеть рядом с твоей кроватью и держать тебя за руку, пока ты не уснешь. Хочешь?
– Ты такая смелая, Ани, – восхитилась Магдален. – Даже не испугалась этих страшилищ. Ты всегда была такой отважной, я тебе даже завидовала.
Это я-то не испугалась? Да я чуть не поседела от ужаса. Хорошо еще, что у наивной Магдален не возникло никаких подозрений. Она искренне принимала взбалмошность Аниты за храбрость и пока не заметила настораживающих перемен в поведении подруги.
Непривычная к спиртному, Магдален быстро опьянела. Мои опасения, что с ней придется долго возиться, не оправдались – она съела два куска запеканки, запила их травяным отваром и уснула почти сразу же, как устроилась под одеялом. А я спустилась в гостиную – ожидать Макса.
Он вернулся уже под утро. К этому времени я успела выпить несколько чашек кофе и набегать по гостиной несколько километров. Попытки спокойно усесться на диван и почитать газету оказались безуспешными. После того, как я поймала себя на том, что в пятый раз перечитываю одну и ту же строчку, но все равно ничего не понимаю, газета полетела в угол, а я вскочила и опять принялась расхаживать из угла в угол.
Зато мысли меня посещали одна мрачнее другой. Версий я настроила предостаточно, но вот являлась ли хоть одна из них правдивой – понятия не имела. Первая и самая вероятная – некто хотел убить Макса. В ее пользу говорило и нападение на лесной дороге. Один раз не получилось, и злоумышленники попробовали снова. Второй вариант – покушение на королеву. Ну, здесь уже классика жанра: любой правитель кому-то да мешает. И всегда имеются желающие занять трон. Кстати, надо бы узнать, кто у нас самый вероятный кандидат в регенты при малолетнем Германе. И версия третья, как на мой взгляд, самая маловероятная: предполагаемая жертва – преподобный Сирил. Отмести его я не могла – он ведь тоже находился в момент нападения в центре зала.
Часы в углу пробили два раза, а Макс все не возвращался. К трем я уже искусала губы едва ли не в кровь и успела понапридумывать всяких ужасов. Например, по дороге домой на моего мужа опять напали… Кстати, в экипаже уехали мы с Магдален, так на чем должен добираться Макс? Хотя, думаю, королева выделит ему карету. Или даже комнату во дворце – переночевать. Тогда, получается, я жду напрасно? Но Макс ведь сказал, что вернется домой. И мое воображение снова и снова рисовало жуткие картины. Вот Максимиллиан лежит на холодных булыжниках мостовой и истекает кровью. Вот он падает и рассыпает пеплом от заклятия. Вот…
Я уже была готова приказать заложить карету и отправиться на поиски мужа. Конечно, Мирт (и не только он) счел бы меня сумасшедшей, но противиться указам хозяйки вряд ли бы посмел. А меня в последнюю очередь в тот момент волновало, что обо мне подумают слуги. Я даже протянула руку к шнурку от звонка, когда послышались голоса и шаги.
– …еще не спит?
Макс! Живой и, похоже, невредимый. Во всяком случае, голос его звучал вполне бодро, несмотря на бессонную ночь.
– Нет, мейн. Мейни Магдален ушла к себе, а ваша супруга сказала, что будет дожидаться вас, – почтительно ответил Мирт. – В малой гостиной. Что прикажете подать?
– Выпить, – отрывисто велел мой муж, а я усмехнулась: а мы похожи.
Он устал, очень устал. Это стало понятно, едва лишь он показался в дверном проеме. Лицо посерело, вокруг глаз залегли темные круги. Меня охватила жалость.