– Нам наверх, – вполголоса пояснил Макс.
В храм заходили все новые и новые прихожане. Я узнала мейни Миону и ее супруга Леона: они остановились у статуи воинственно выглядевшей женщины с арбалетом в руке. Королева, принц Колин и принцесса Оливия, как оказалось, уже заняли свои места. Однако же очень удобно принадлежать к знати! Никаких жестких скамей – уютные мягкие кресла на опоясывающей храм галерее. Мне очень хотелось рассмотреть лицо Оливии, но она сидела далеко от меня, и лицо ее скрывала тень. Когда же все придворные расселись по своим креслам, в храм хлынул простой люд. Народу набилось столько, что стоять пришлось вплотную друг к другу, но огражденный толстыми золочеными канатами круг в центре оставался свободен. Зато никаких подходов к нему не осталось. Как же Сирил попадет на свою кафедру?
Ответ я узнала в следующее же мгновение. Преподобный появился словно из ниоткуда, материализовался из воздуха. Облачение из золотой парчи нестерпимо сверкало драгоценными каменьями, на голове Сирила покоился странный головной убор – не то шапка, не то венец. Преподобный простер руки и заговорил:
– Дети мои! Сегодня один из самых счастливых дней в году!
Голос его, вроде бы негромкий, разносился по всему храму. Мне отчетливо было слышно каждое слово.
– Сегодня мы пришли, чтобы воздать должное…
Люди внимали речи Сирила, замерев, притихнув и даже, казалось, затаив дыхание. Даже я подалась вперед, впилась в преподобного взглядом.
– Так попросим же в сей светлый час…
Вот тут-то это и произошло. Раздался звон, сначала тихий, едва слышный, потом нарастающий до нестерпимого шума в ушах. Статуи богов подернулись дымкой. Затрепетало пламя свечей, горевших по всему храму. Затряслась даже кафедра Сирила, а сам он умолк, застыл с приоткрытым ртом.
Взметнулся к самому потолку столб черной пыли, раздался первый крик, и его тут же подхватил рев множества глоток. Люди впали в панику. Толпа ломанулась к двери, образовалась давка. Истерический визг бил по ушам, ввинчивался болью в виски. Я повернулась к Максу – и поразилась. Мой супруг сидел, скрестив руки на груди, и словно ожидал чего-то.
– Остановитесь, неразумные! – перекрыл панические возгласы громоподобный голос Сирила. – Боги защитят истинно верующих.
Нестерпимый звон утихал, по воздуху поплыла золотая паутина, сетью окутала статуи, заставив их сиять. Черный столб посреди храма развеялся без следа. Сирил выпрямился во весь рост, вытянул перед собой руки, с кончиков его пальцев срывались искры.
– Надо же, – хмыкнул Макс. – Воспользовался ситуацией.
– Что…
– Тише, – перебил он меня. – Потом.
Толпа внизу заволновалась, заколыхалась и разом опустилась на колени, склонив дружно головы.
– Боги не оставят своих детей! – гремел под сводами храма голос Сирила. – Лишь божественная сила даст нам защиту и утешение! Вера да осветит путь во тьме! Истинно ли веруете?
– Истинно! – прокатилось по толпе.
Я бросила взгляд на Макса. Он смотрел не отрываясь на преподобного, губы его кривились в ухмылке.
Сирил вещал прочувствованно, от души. Он обещал покровительство богов смиренным и грозил страшными карами нечестивцам. Описываемые им картины мучений грешников вставали перед глазами, и мне даже стало не по себе. Одухотворенное лицо преподобного светилось, от его рук протягивались через весь храм тонкие золотые лучики. Вздрогнув, я перевела взгляд на своих спутников. Макс морщился, а вот Магдален подалась вперед, сложила ладони перед грудью и слегка покачивалась в такт словам Сирила. Не знаю, насколько велики магические умения преподобного, но в одном я убедилась: он – неплохой гипнотизер.
После службы толпа никак не желала расходиться. Из желающих поцеловать край одеяния Сирила выстроилась огромная очередь, змеившаяся, как я вскоре убедилась, по всей площади.
– Пойдем, – шепнул Макс.
– Куда? – не поняла я. – Тоже лобызать мантию преподобного?