В мгновение ока стороны поменялись ролями, и теперь уже Максим преследовал неприятеля, пытаясь достать его топором. Он был знаком с техникой боя малой пехотной лопатой, неплохо метал ножи, но вот топор использовал исключительно в хозяйственных целях. Поэтому бил абы как, лишь бы попасть: сверху вниз, слева направо и наоборот, по диагонали. Но чудовищу каким-то непостижимым образом удавалось избегать его ударов. А когда ему надоело убегать, он прыгнул, как всегда неожиданно – Макс как раз замахивался топором – и ударил Клинцова обеими ногами в грудь, да так сильно, будто конь копытами лягнул. Макса отбросило назад, он упал на спину, и тут же оказался под монстром, который нанес скользящий удар когтями по груди, а потом попытался вцепиться в глотку зубами. Макс подставил рукоять топора под нижнюю челюсть, но очень скоро понял, что заметно проигрывает чудовищу в силе. Оно могло без проблем разорвать его на части, однако упрямо тянулось к горлу. И тогда Клинцов ударил кулаком. Бил по зубам, разбивая костяшки. Зубы трещали, но держались. В какой-то момент чудовище ухитрилось вцепиться в его ладонь, прокусив едва ли не насквозь. Держа теперь топор в левой руке, Макс ударил тварь по голове. Вышло неуклюже, но чудовищу не понравилось. Оно разжало зубы, и теперь уже Клинцов взбрыкнул, отбросив от себя противника.
На ноги они вскочили одновременно, но первым прыгнул уродливый монстр. Макс встретил его прямым ударом ногой. Не добравшееся до цели чудовище упало прямо перед Клинцовым, и тот огрел его по голове топором. Голова обычного человека лопнула бы, как переспевший арбуз, но эта выдержала удар – разве что появилась небольшая зарубка. И все же чудовище распласталось на полу, а Макс воспользовался этим, наступив ему на спину. И принялся бить топором по голове. Удары левой рукой получались слабыми, поэтому он, прикусив губу, перехватил оружие в правую, изрядно разорванную, и бил, бил, бил, пока чугунная черепушка не превратилась в кровавое месиво. Но даже после этого тварь все еще шевелила конечностями и пыталась подняться.
- Сдохни, сука!- кричал Макс и продолжал бить, пока окончательно не выдохся.
Он сидел на полу, задыхаясь, тяжело дышал, смотрел на тело поверженного врага и тихо бормотал:
- Не может… быть… Этого не может… быть…
Только что он прикончил Падальщика. Да-да, того самого Падальщика, из игры. Сомнений быть не могло. Внешне он немного отличался, да, но повадки были те же. Можно, конечно, предположить, что это был какой-то одичавший, свихнувшийся и утративший человеческий облик «самосел», о которых рассказывал Харченко, но…
Вряд ли.
Пол под ногами… да что там пол – уже содрогался весь погреб! Осколки кирпичей, подпрыгивали, как заведенные. Снаружи почти без передыху били молнии, не только небо, но и сам мир стал кроваво-черным… А еще этот нарастающий гул… Он давил на уши так, что «картинка» начинала двоиться и расплываться. Волнами накатывала тошнота, да и все тело ломало, словно…
…приближался Выброс…
- Этого не может быть!- закричал Макс.
Поморщился от боли. Раны, оставленные Падальщиком, ужасно кровоточили. Их нужно было срочно перевязать или, хотя бы, перетянуть…
Сместив взгляд на предплечье, он с удивлением заметил, что от ран, расцарапанных об осколки кирпичей, не осталось и следа. Покраснение тоже прошло. Кожа выглядела чистой, словно помолодевшей.
- Не может…
Он посмотрел на «термос» и лежавший рядом с ним «кусок мяса». Теперь, в расправленном виде и после того, как с него стекла почти вся слизь, он и выглядел не чем иным, как куском мяса. Словно готовая отбивная. Подумал: в игре были артефакты, способные заживлять раны. Один из них назывался Мякоть. Нечто, похожее на кусок мяса.
На ту штуку, которая лежала сейчас на полу и выделяла целительную слизь.
Дозиметр не унимался, нервируя своим частившим писком. Макс подполз к останкам Димы. Глядя в сторону, он сунул руку под обрубок тела и снял с ремня прибор. Первым делом он направил его в сторону лестницы – интенсивность звука почти не изменилась. Тогда он подполз к «куску мяса», и вот тут запищало уже от всей души. Прибор показал почти три тысячи микрорентген в час. Много ли это, и насколько паршиво для организма, Клинцов не помнил. Вроде бы немало. Это с одной стороны. С другой же, неприятная на вид штуковина, похоже, прекрасно залечивала раны, а их у Макса был, хоть отбавляй. И если ими не заняться прямо сейчас, то он умрет от потери крови раньше, нежели от вероятного облучения.
Гул снаружи становился нестерпимым. Захотелось забиться в какую-нибудь нору…
… или, хотя бы, в кладовую.