Ребята и без того струхнули, так ведь и боевики выглядели не особо радостными. Если до этого они двигались быстрым шагом, то с первыми толчками перешли на легкий бег, подгоняя при этом непривычных к длительным переходам по пересеченной местности горожан.
- Бегом, бегом, бегом!!!- кричал один из них, размахивая автоматом.- Кто отстанет – умрет первым!
Для острастки он выпустил длинную очередь поверх голов. Это подействовало даже на Пашку, который припустил так, что теперь за ним трудно было угнаться.
- Что… происходит?- вопрошал запыхавшийся Ваня Седых, не обращаясь к кому-либо конкретно. Ему не нравился ни непривычный цвет неба, ни дрожь под ногами, ни раздражавший и все нараставший гул.
Ему никто не ответил, так как никто понятия не имел, что и почему.
Впереди показались скалы. Дальше бежать было некуда, и ребята оторопело замерли. Но один из боевиков достал из кармашка разгрузки какой-то прибор, похожий на допотопный наладонник, взглянул на дисплей, повертел головой и, жестом указав направление, первым побежал направо вдоль отвесной скалы. Люди в черном прикладами привели в движение пленников, толкая их в заданном направлении.
- Быстрее, быстрее, если жизнь дорога!!!
Жить хотелось всем. Жизнь – это то, что дается лишь раз. Ее ни по почте не закажешь, ни сначала не начнешь. И хотя никто не понимал, что именно им угрожает, бежали, как на стометровке, с огоньком, стараясь не упустить из виду лидера.
Наконец, он, проломившись сквозь заросли кустарника, остановился у стальной двери, запиравшей вход в скалу. Быстро набрав на цифровой панели шестизначный код, он открыл тяжелую дверь и пропустил вперед сначала двух своих товарищей, а потом и пленников, сопровождая каждого хлопком по спине и словами:
- Быстро, быстро, быстро!!!
В коридоре было темно, однако при появлении людей, автоматически загорелись лампы под потолком. Двое боевиков, двигавшихся в авангарде, не стали останавливаться. Один обернулся, махнул рукой, крикнул: «Быстрее!» и побежал следом за товарищем, который отпирал следующую бронированную дверь.
Кажется, успели вовремя. Снаружи началось, похоже, светопреставление. Грохотало так, что хоть уши затыкай, пол и стены ходили ходуном, с потолка сыпалась известка, а лампочки, только что горевшие ровным светом, начали перемигиваться. О том, что творилось за пределами убежища, трудно было судить, так как входная дверь была заперта замыкавшим отряд командиром, в то время как остальные продолжали бежать дальше, вглубь настоящего бункера.
И лишь добравшись до последней комнаты – дальше хода не было, - боевики бессильно повалились на табуреты, стоявшие у двуярусных кроватей. Ребята тоже не смогли устоять на ногах, и попадали – кто на табурет, а кто и просто на пол. И только командир группы остался стоять на ногах, тяжело дыша. Дверь, ведущую в последнюю комнату, похожую на казарму, он не стал закрывать. Видимо, это было ни к чему.
Какое-то время все сопели и хрипели, посматривая друг на друга. На короткий момент они стали одной командой, только что спасшейся от верной гибели…
За все это время Саня Глушаков не произнес ни единого слова. Кто-то мог бы подумать, что он испугался… Ну, да, испугался! Не каждый день у тебя на глазах убивают двух человек. Впрочем, Саню поразил не сам факт убийства, а то хладнокровие, с которым оно было произведено. И пусть у Глушакова с самого начала не заладились отношения именно с этими двумя убиенными, и, что греха таить, у него у самого чесались руки, но чтобы так, походя…
«Зато на двух конкурентов стало меньше»,- пришла в голову идиотская мысль.
Зато появились новые. С этими ребятами в черном он бы шутить не стал. Эти действовали с позиции силы, и если что не так, без раздумий пускали в ход оружие.
Но кто они такие?
Об этом Санек думал всю дорогу до бункера. Да и теперь сидел на табурете, сопел и исподтишка разглядывал людей в масках. Ни знаков различий, ни лиц, ни имен. Словно призраки какие-то…
Поглядывал он и на товарищей по несчастью. Серега Уфимцев держался. Да и Ванька Седых, хоть и избегал прямых взглядов, не раскисал. Остальные изрядно перетрухнули. Хуже всех выглядел Пашка Егоров. Его трясло от страха, и глаза были, как у кролика – большие и влажные.
А еще Санек размышлял о том, что происходило снаружи бункера? Мысль у него появилась в тот самый момент, когда покраснело небо, и затряслась земля. Но она была слишком безумной, чтобы походить на правду…
Та же самая мысль посетила не его одного. Например, Антона. Он уже бывал однажды в Зоне Отчуждения, но никак не мог припомнить, чтобы там были горы. Впрочем, настоящими горами эти скалы трудно было назвать, но ведь и скал не было. По крайней мере, вблизи станции Янов. А потом начался этот кошмар, очень похожий на…