- Да… разве захочет кто-нибудь сидеть в компании неудачниц, когда можно тусить среди кучки красавчиков? – расправила плечи Дохи, проигнорировав присутствие Чану и достав очки, чтобы прочесть свой последний конспект.
- Я не думаю, что дело в этом. Хёна не такая. Может, Ханбин ей угрожает? Как он увлекся ей опять?
- Она поддержала его, когда он потерял друга, - выжала из себя Дохи. Она была близка к правде. Хёна была с ним в ту страшную ночь, когда они уже не мечтали увидеть Бобби живым. – Это дорогого стоит.
Джинни промолчала, опять не найдясь, как говорить о подобном. Грудь сжали тиски. Она рассказала Юнги о смерти соперника, но и он не порадовался этому. Шуга знал цену жизни, и никогда не стал бы злорадствовать на сей счет. Чану, обернувшись с парты перед ними, внимательно посмотрел на Дохи.
- Чего вылупился? – заметила это девушка, похлопав ресницами сквозь толстые круглые линзы. – От красоты ослеп?
- Да я так…
- Вот и сиди, учи там свои записи.
- Я хотел спросить, - помявшись, парень развернулся всем корпусом. – Можно тебя проводить после занятий?
- Сеул мне не принадлежит, хочешь идти по нему рядом со мной – иди, - отрезала Дохи.
- Это «да» или «нет»?
- Ты тупой? – поправила она очки на переносице, злясь. Даже в том, что кто-то к ней клеится, она обязана Бобби. И это раздражало неимоверно, ведь перевернув её жизнь, он выпал из неё, оставшись в недосягаемости.
- Меня сегодня Хосок после занятий обещал забрать, чтобы отвезти к Юнги, тебя подкинуть? – воспользовалась Джинни сменой темы. Ей казалось это обычным делом, что друг, навещающий товарища и её парня, подвезёт её. Раз Бобби погиб, то больше никаких опасностей и страхов нет. Но Хосок знал от Дэхёна, видевшего спасение гонщика, что Чживон не умер, и, не рассказав об этом ни Намджуну, ни Юнги, чтобы они не натворили новых дел по своей импульсивности, продолжал приглядывать за девчонкой. Дэхён согласился держать это всё пока в секрете от тех, кого это касается напрямую. Информация ушла в инстанции выше, и расследование продолжалось, что же, кому и от кого нужно было, однако уже без участия исполнителей и пострадавших лиц.
- Да нет, пройдусь, - сняла очки Дохи, прищурившись. – Как отказать такому галантному кавалеру?
Только спустя две с лишним недели Хёна сама первой подошла к Дохи. Последняя как раз уже начала уставать от беготни между двумя подругами, которые расходились всё дальше, отталкиваемые невидимыми силами. Пока Хёна находилась рядом с БиАем, Джинни не могла подойти к ней, а отходить от БиАя его девушка не собиралась. Такого, как он, одного оставлять нельзя. Несколько раз они созванивались вечерами, чтобы поболтать, но, поскольку и вечера Хёна чаще тоже была с Ханбином, он был свидетелем звонков Джинни, на которые реагировал коротко: «Не сболтни лишнего». Хёна поняла, что ему спокойнее, когда подобных звонков нет, и звонить тоже перестала.
- Дохи! – подруга поймала её, идущую в женскую уборную.
- Да? – остановилась та, довольная, что о ней не забыли, и Хёна оказалась рядом.
- Я хотела сказать… - оглядевшись, девушка нагнулась и заговорила шепотом: - Бобби уже значительно лучше.
- Ура! – похлопала в ладоши Дохи, едва не подпрыгнув, но забормотав тихо-тихо: – Как он? Пожалуйста, расскажи мне что-нибудь. Я могу его увидеть? Он всё там же?
- Он покинул Сеул, - сказала Хёна, и у Дохи возникло ощущение, что какие-то брыжейки, державшие сердце, оборвались и отправили его в падение в какую-то бездну. – Не знаю, надолго ли, но, главное, что он уже в состоянии передвигаться и встал на ноги. Вскоре будет совсем целым, - улыбнулась Хёна.
- Конечно, - закивала Дохи. – Это главное… он подлатался, будет, как новенький…
- Ладно, я пойду… заглянешь вечером? Я дома.
- Да нет, я сегодня главная по хозяйству, обещала маме убраться, - отмахнулась девушка, ощущая, как увеличивается внутри пустота, прямо пропорционально увеличивающемуся расстоянию между ней и Бобби. Никаких дел у неё не было, никому она ничего не обещала, просто хотела остаться одна, чтобы осознать, что это всё-таки случилось – Бобби покинул её, пропал окончательно. Единственная связь, оставшаяся с ним – это его друзья, но те точно не намерены допускать её в свой круг, а Хёна… Дохи не может её винить. Любовь меняет, требует, приказывает, обезоруживает, делает безвольными или, наоборот, предельно сильными. Хёна любила БиАя, и если тот оберегал друга тем, что не давал никому ничего о нем узнать, то Хёна будет делать то же самое.
Крепясь, Дохи вышла из университета. Пасмурно, идёт дождь, антрацитово-оловянные поверхности слились в мокрую размазню, асфальт становится подобным хмурому зеркалу, оттеняющему отраженное темно-серым. По своей рассеянности она забыла утром зонт, понадеявшись, что обойдётся. Не обошлось. Рядом возник Чану, открывающий свой черный зонт. Он, видимо, хотел сделать красивый жест, распахнув его над их головами, но что-то в механизме заклинило, и он принялся пыркаться с кнопкой.
- Дай сюда, - забрала у Чану неподатливый предмет Дохи и смогла открыть его быстрее, после чего протянула обратно: - Держи.
Парень поднял его над их головами. Он уже трижды провожал её до дома, в основном без слов, просто идя рядом, как она и разрешила. Сегодня будет четвертый. Чану неплохой. Симпатичный. Воспитанный и милый. Дохи посмотрела на него, делая шаг, и он сделал его тоже. Иногда можно собрать целый букет достоинств, но всю их значимость перевесят всего два слога: не тот. Чану не тот. А если говорить прямо, то он просто не Бобби, не Чживон, превративший всё вокруг в выдумку и мираж. Весь университет думал, что он лишил её невинности, но она всё ещё была честной девицей, весь университет думал, что он до безумия был влюблён в Джинни, а ему заплатили деньги за её соблазнение, все думали, что он погиб, а он жил где-то, неизвестно где, неизвестно будучи кем. Дохи улыбнулась Чану, беря его под руку, чтобы удобнее было прятаться под зонтом.
- Ну что, так и будем молчать?
- Да я как-то даже не знаю, что сказать…
- Скажи что-нибудь. Хотя нет, не надо. Дождь шумит, болтает за всех. – И плачет тоже за всех, потому что Дохи не собиралась разнюниться и впасть в депрессию. Это выбор Бобби, в конце концов. Ему же нравятся иллюзии? Так пусть все, по-прежнему, думают, что ей весело, всё время весело, пока ей горестно и грустно, пусть все думают, что она встречается с Чану, пока любить она будет другого. Того самого. Парня, сорвавшего её первый поцелуй.
Джинни с Хёной остались подругами лишь формально. Они здоровались, обращались друг к другу по поводу учебы, но не более. Дохи было больно смотреть на это, на то, как развалилась их такая замечательная и мощная дружба, сломившая многие преграды. Неужели вот так иногда происходит? Ну ладно с парнями, они натуры ветреные, но чтобы терять друзей, то есть, подруг? У Дохи никогда их не было в школе, и эти первые, ставшие ей такими родными и близкими, казались приобретенными навечно. Но вот всё истончается и рушится, без чьей-либо вины, просто по указу судьбы. Теперь с ней постоянно был только Чану. Он стал ей другом, хорошим, лучшим, заменившим обеих девчонок, которые не сомневались, что Дохи начала с ним встречаться. Она и сама поддерживала этот образ, не собираясь докладывать о том, что когда он её провожал – она не приглашала его в гости, а когда её к себе звал он – она отказывалась.