— Может быть, — сказал он, откусывая ещё кусочек омлета. — Главная причина, по которой я не хочу участвовать в шоу, — там вообще не будет готовки. —Он покачал головой. — Что если мне станет скучно?
— Думай об этом как о ступеньке. Ты сам сказал, что деньги отличные. После окончания шоу ты сможешь вложить их в проект своей мечты.
— Так же сказал мой отец. — Джанни улыбнулся. — Вы с ним мыслите одинаково.
Моё лицо стало горячим.
— Эй. Ты же обещал, что этот секрет останется в мотеле Пайнвью.
— Правильно, — согласился он, перекладывая еду по тарелке. — А как насчёт того, чтобы я рассказал тебе секрет взамен?
Я подняла брови, прожевала кусок омлета и проглотила.
— Хорошо.
Он продолжал смотреть на вилку.
— У моей мамы был рак груди в прошлом году.
Я ахнула, резко выпрямилась и положила вилку на тарелку с громким звоном.
— Что? Джанни! Как я могла не знать об этом?
— Она не хотела, чтобы кто-то об этом узнал.
— Ну… с ней всё в порядке?
Он кивнул.
— Теперь всё в порядке. Это была неинвазивная форма, и ей сделали лампэктомию и шесть недель химиотерапии. Сейчас она в ремиссии — последний скан не показал никаких признаков рака.
— Не могу в это поверить. — Я вытерла руки салфеткой. — Моя мама знает?
— Да. Твои родители были единственными, кто знал об этом, кроме нашей семьи.
— Они мне ничего не сказали!
— Она рассказала им не сразу. Думаю, она переживала, что твоя мама откажется от поездки во Францию. Она не хотела быть причиной.
— Но такие вещи нельзя переживать в одиночку. Нужны друзья рядом!
— С ней был мой отец. Он сократил рабочие часы, чтобы больше времени проводить с ней. Поэтому я и взял на себя управление Траттория Лупо прошлым летом. Собственно, поэтому я и вернулся домой в первую очередь.
Я медленно кивнула. Теперь всё стало ясно.
— Я этого не знала.
— Я никому не рассказывал. — Джанни взял вилку и снова принялся за еду. — После завершения химиотерапии папа смог вернуться на работу. Он сказал, что я могу больше не оставаться, но я обрадовался, когда пришло предложение от твоих родителей открыть Этуаль. Не только из-за концепции и местоположения, но и потому, что это дало мне повод остаться дома ещё ненадолго… на всякий случай.
— Но теперь всё хорошо? — спросила я с беспокойством.
Перед глазами встала картина: Коко, мама Джанни, с её прекрасными голубыми глазами, широкой улыбкой и лёгким смехом. Она всегда была такой непринуждённой и спонтанной, что я часто удивлялась, как она с моей мамой стали лучшими подругами.
— Теперь всё хорошо, — ответил он.
Я с облегчением выдохнула, приложив руку к сердцу.
— Бедная тётя Коко. Жаль, что я не знала.
— Честно говоря, я хотел рассказать тебе много раз. Но пришлось уважать желание мамы.
Меня поразила его преданность как сына, и я восхитилась им.
— Это должно было быть тяжело для тебя — никому не говорить. Тебе было страшно?
— Да. Моя семья для меня — всё. — Его голос звучал с такой силой и теплотой одновременно, что моё сердце дрогнуло ещё больше.

Мы вернулись в номер чуть позже полудня, сытые и сонные.
— У меня нет сил даже на снежных ангелов, — сказал Джанни, падая лицом вниз на кровать.
— У меня тоже, — согласилась я, усаживаясь на своей стороне кровати и доставая телефон. У меня были сообщения от Деза и Винни с просьбой не волноваться и позвонить, как только смогу, а также голосовое сообщение от мамы.
— Привет, милая. Просто хотела узнать, как у тебя всё прошло вчера с дегустацией. Похоже, дома ужасная погода. Позвони, когда сможешь. Люблю тебя.
Я знала, что должна ей перезвонить, но пока не была готова заново прокручивать в голове события прошедшего вечера. Вместо этого я написала сообщение: «Всё прошло хорошо, мы с Джанни не поехали домой из-за снега, но мы в безопасности в мотеле и вернёмся, как только дороги расчистят». Решила ничего не упоминать о проблемах с машиной, чтобы мама не волновалась ещё больше.
Затем я позвонила Дезу, и он ответил сразу. Он сказал, что добрался до Абелар на снегоходе и весь день будет проводить дегустации для гостей, которые застряли в отеле.