Что-то неоднозначное, интригующее произошло. Но что именно!
Неопределённость в спаенном и споенном женском коллективе – это катастрофа.
И вдруг Анечку… за-тош-ни-ло!
Обычно, буднично, как это случается у всех земных женщин, которые откусили, не предохраняясь от возможных последствий, ароматный ломтик запретного плода.
Тест на беременность выдал две полоски.
– Это же здорово, – опрометчиво думали подруги, – свершилось! Кого-то упитанного и воспитанного заарканила.
Офис шептался, выдавая “на гора” одну за другой тонны предположений и версий, но, ни одна из них не соответствовала действительности.
Анна Фёдоровна молчала, что было ей совсем несвойственно, а животик рос как на дрожжах.
Внешне её жизнь никак не изменилась: никто подозрительный не встречал после работы, никто из неопознанных персонажей не провожал; на её пальце так и не появился символ супружеской верности в виде хотя бы тонюсенького и скромного колечка.
Разве что одеваться Анечка стала строже и проще, причёски перестала делать в салоне. Всегда безупречный маникюр на её миниатюрных коготках местами являл безобразные изъяны.
Даже самые отчаянные поклонники прекратили вокруг неё кобелировать.
Работа – дом, дом – работа. Обыденность и рутина.
И так до декретного отпуска.
Из родильного дома её встречали дружно, почти всем офисным коллективом, включая источник корпоративной энергии – Егора Степановича… и его молодую супругу, Ирину, свадьбу с которой весело и шумно отгуляли две недели назад.
Сыночка Анечка назвала Егором.
Этот странный, если не сказать, интригующий факт, заставил записных подружек, да и весь коллектив призадуматься.
Понятно, что бывают на просторах Вселенной всякие разные совпадения, почему бы и нет, но...!
По фирме поползли шепотки да шушуканья. Посещая Анечку в очередной раз на её съёмной квартире, подружки, не стесняясь в словах, задали вопрос в лоб, – папа Егора – Кретов?
Анна Фёдоровна то ли не смогла, то ли не успела ответить. Из измученных непростыми родами янтарного цвета глаз водопадом хлынули слёзы.
– Так, ясно, понятно… а он… а Егор Степанович в курсе? Не молчи, чего он-то думает, собирается делиться с сыном фамилией… денег-то на жизнь даёт? А квартиру… квартиру, где будет расти его кровиночка, покупать думает?
– Ничего не говорит… сама, мол, решай, что и как. Не было, мол, уговора, чтобы непременно рожать, тем более публично признать плод, зачатый по недоразумению, о котором не может быть речи, неприлично для человека семейного, тем более главы солидного предприятия. Одно дело тайное эротическое приключение, вкусный, так сказать, секс, забавы ради, совсем иное – формальное признание непристойного поведения руководителя и мужа.
– А ты… сама-то что думаешь, как поступишь? Требуй компенсацию. Он отец – пусть отвечает. Заставь тест на отцовство сдать, на алименты подай. Ты же умная, шустрая, делай что-нибудь! Как ты одна маленького Егорку растить да воспитывать собираешься?
– А что я, он… как бы прав: не давал согласия рожать, жениться не обещал. О чём я, дура набитая, думала… не понимаю. Сама себе жизнь сломала. Он-то теперь счастлив, жена красавица, на десять лет его моложе.
– Предъяви ультиматум, заставь раскошелиться. В конце концов, не силком же ты его на себя затаскивала. Ты ему что, за деньги отдавалась, или сам тебя соблазнил? Цветы покупал, в рестораны водил, подарки делал?
– Делал…
– Ну и… слова всякие говорил… про красоту там, про глаза, улыбку, губы там всякие… неужели ни разу про любовь не обмолвился?
– Ещё как говорил… но жениться-то не обещал. Я сама… сама всё-всё придумала, сама теперь и расхлёбываю. Уши развесила, думала он всерьёз.
– Подруга… ты вправе требовать… если не любви и семейного счастья, то хотя бы участия… в судьбе единокровного сына. И жена, Ирка, тоже пусть знает, что её мужик – тот ещё кобель… похотливый самец с низкой социальной ответственностью.
– Она уже знает… и что! Та ещё штучка: рыба-прилипала. Сказала, что её факт интимных подробностей жизни половозрелого мужчины, “отымевшего” напросившуюся на постельное приключение сексапильную секретутку, не касается. С кем, как и сколько раз спал Егор до неё – это проза жизни, не её жизни – взрослого человека. Любит, мол, больше жизни… и никому не отдаст.
– А он!
– Пригрозил, что без работы оставит, если скандалить буду. Куда я теперь с довеском без работы!
Вот такая, понимаешь, неприглядная история. Кто прав, кто виноват - попробуй разберись.