А через год в Костромскую губернию, в славный город Сулич прибыло три тысячи личного состава Углицкого егерского полка в полном вооружении с тылами и разъездами.
И закрутилось. По высочайшему распоряжению войска заняли учебный центр близ деревни Стрельниково графа Зарайского для собственных нужд. На Остров направлена комиссия Артиллерийского ведомства на предмет оценки полезности лабораторий.
Местными операми, кто остался, тут же объявлена эвакуация по красному коду. Двадцать пять человек погибло при обороне на подступах к Острову. Погиб Степан, хромоногий брат Игната и муж Домны. Сама знахарка ушла в леса вместе с приютскими детьми и помощницами.
«Ох, провидец оказался монах из венгров, вовремя ушел, — мелко кивал Пров, — только как такие новости подать? Что из докладов правда, что просто испуг? Проверять надо. А самому после таких рассказов не с руки в России появляться».
Мало что из оборудования и оружия успели вытащить. Большей частью сожгли или утопили в болоте. Осталось целым только то, что ранее пришло да отправки дожидалось на складах. Ушли три химика и три оружейника с семьями и учениками. Почти свободно, благо полиция вовремя не арестовала. Бумаги добром подписали и согласились перед комиссией выступить с докладами, а ночью поминай, как звали. Через «пристани» староверов-странников тайными тропами под чужими именами и бумагами сбежали. Денег извели тысяч десять на взятки кордонам, но через два месяца в Реште беглецов приняли, обогрели и в Бушир отправили. Вместе с остатками патронов, оружия и станков.
А Пров велел сворачивать мастерские в Астрахани, где части к движителям делали, и тайно в Гилян перевозить. Другие бы заартачились переезжать, но Прова слушают. Да и обстановка нервная. Это графа в Сибирь на каторгу сразу не ушлют, а простых людей запросто. Но сначала в крепости промаринуют не один год. И если есть такие опасения, то лучше добровольно в Персии несколько лет пересидеть, чем доказывать невиновность из каменного мешка крепости каменным лицам государства.
Официальные известия пришли чуть позже докладов от Прова и других источников. Я выжидал, чтобы успокоиться и дров не наломать и правильно сделал. Врангель, хоть и принес дурные вести, сам ни при чем. Вся вина его в том, что он преданный служака.
Почтовый корвет привез барону почту, и он с поникшим лицом пришел ко мне.
— Мне крайне неприятно сообщать вам, любезный Андрей Георгиевич, содержание депеши, но я вынужден сие сделать. Поймите и не держите зла, — лицо его покраснело, чего раньше я не видел.
— Очевидно, некие инциденты в моем хозяйстве? — Поиграл я желваками, — так про них мне раньше доложили. Что ж, послушаем казенных.
Врангель получил указание довести до меня заключение полицейского департамента. Пространная бумага сводилась к простому выводу: «Бросил тут всех без присмотра и свалил, а люди не пойми, чем занимаются, опасные вещи делают, что не дозволительно без контроля. А ну как злодейство удумают, с кого спрашивать? А теперь такой контроль будет как со стороны полиции, так и артиллерийского ведомства. Мера вынужденная и высочайше одобренная». И подпись Беккендорфа лично.
Второе послание от местной полиции с уведомлением и наставлением, что если кому надобно по торговым и иным делам выехать за пределы губернии, то имеется установленный порядок, и нарушать его никак нельзя. И никому. А раз ответственного лица нет, то исключительно из дружеского расположения можно прислать на утверждение списки нужных людей. И пусть они обратятся в участок, и прошения непременно будут рассмотрены в кратчайшие сроки.
Наверняка потребуют у барона отчет о моей реакции, мыслях и намерениях. Так что я прямо заявил, что планы визита в Мексику не отменял.
Генерал-фельдмаршал граф Фабиан Готлиб фон дер Остен-Сакен недавно стал князем Фабианом Вильгельмовичем Сакеном за подавление на Украине волнений, отголосков польского восстания. Для небогатого немецкого барона сложилась чудесная карьера. Но уж очень поздно все хорошее пришло. Князь любил жизнь. Но в восемьдесят два года радости от высокого положения мало. А тут еще новое задание.