Пронеслось оживление.
— Некоторые пожелают остаться с нами. Остальные в ваших руках. Есть раненые, но тяжелые уже умерли, остальные выздоровеют.
— Это неожиданно и интересно. Очень своевременное предложение, — Туанку встал и заходил по зале, — их надо разместить где-то.
— Так на линкоре и разместятся, — хлебнул я туака, — мы только трюмы освободим, да часть пушек возьмем. Если не почините, так сделаете из него плавучую батарею. Без мачт никуда не денутся. Пушки большого калибра оставим все вам. Перетащите, куда надо. Через два месяца у вас будут подготовленные канониры.
— Это очень щедрый дар, — Туанку смотрит мне в глаза.
— Русские умеют дружить и не кидаются словами, — я не отвожу взгляд, пока он не рассмеялся и не обнял меня.
При дворе возник переполох. Оценить подарок Туанку пожелал немедленно. Мы двинулись в порт. Ачехцы расползлись, как тараканы по всем углам и закоулкам. Кирилл уже утомился с ними разбираться. К каждой пушке они подходили толпой: «А эту отдаете? А эту?»
На «наши» пушки поставили клейма красной краской, на свои зеленой.
На следующий день началось. Около тысячи солдат выстроилось на причале. Для конвоя пленных, как нам объяснили. И это очень помогло выбору команды в нашу пользу. Страсти убавились, когда ачехцы заверили, что в рабство никого продавать не будут, но еду, жилье и лечение отработать придется. И даже жалование будет.
С нами осталось чуть меньше сотни матросов под руководством лейтенанта Питера Гилмора младшего и десяток морских пехотинцев с капралом.
Ачехцы времени не теряют. На линкоре поставили грузовые стрелы и вытаскивают 18-фунтовые пушки на флейты и «Аугусту». Мы получили полноценный 16-пушечный флейт «Кальмар» и 6-пушечный «Один». Восемь пушек разместили на «Аугусте».
Два дня нас катали по окрестностям, поили тауком. Нас принял Султан Алауддин Мухаммад Дауд Сях I. Мы обменялись официальными заверениями в дружбе и сотрудничестве. Но заправляет всем Туанку. Нам предоставляются таможенные льготы, право свободного прохода в султанате, право покупки и использования земли, ресурсов по согласованию.
За это время ачехцы перетащили припасы и грузы с линкора на фрегат и другие суда. Фрегат мы переименовали в «Сулич». Команду составили сборную из французов и англичан в пятьдесят человек. Остальных распределили по бригам и на «Аугусту» под присмотр.
Еще два дня ушло на пополнение запасов. Воду, рис, ячмень, просо и тысячу курей нам привезли бесплатно. В ответный дар младший правитель прислал пять сотен суматранских копий с узким и длинным лезвием, по пять сотен мечей педенгов, похожих на сабли, и клевангов, похожих на мачете.
Туанку устроил пир на прощанье. «Да вы единственные из европейцев на людей похожие». Мин едва успевает переводить заверения в дружбе. Из туака оказалось, еще и гонят более крепкий напиток, градусов 25–30, и мы его освоили. По голове шибает очень быстро.
Туанку можно понять. Иногда в регионе решает военную ситуацию просто шлюп с пушками и сотня десанта. А уж если эскадра подошла хоть в пять кораблей, то это аргумент для быстрой победы в войне. Ачехцам достался линейный корабль на плаву. Ничего они ремонтировать не будут, а если и будут, команду надо набрать, обучить и сладить. Зато для плавучей батареи прикрывать Банда-Ачех в самый раз. Пушки перетащат на один борт в сторону моря. Лишние разместят на береговых батареях. Все ядра для большого калибра и половину пороховых запасов линкора мы оставили.
А главное кадры. Половина англичан уже согласна на службу в Султанате. Причем, весь оставшийся состав с линкора и немногие выжившие с «Эндимиона» желают продолжить службу категорически без нас. Все «наши» исключительно с «Саутгемптона».
Смоллетт в растерянности. Но нам некогда его уговаривать. Пусть помогает в Ачехе. Жаль, что он не сразу понял идею, и потребовалось согласование у руководства. Почту Султаната перехватила контрразведка. Туанке мне рассказал, что рыбка клюнула. Англичане рассматривают возможность вредить голландцам руками ачехцев. А Смоллетт мог бы взять руководство этой операцией на себя.
— Осторожней, мой друг, — я еле ворочаю языком, — эту плесень очень сложно вывести.
— Не беспокойся, русский раджа, через год мы обещали всех отпустить. Наши воины успеют перенять западную тактику.
Поздно вечером нашу делегацию бережно на руках загрузили на борт, а рано утром 26 июля 1830 года корабли подняли паруса.
Я продрал глаза. Алена сидит возле кровати. Сначала подали чай, потом кофе, потом сок манго. Пора на воздух. Погода прекрасная, ветер уверенно попутный. Впереди идут бриги, позади и левее нас фрегат теперь под именем «Сулич». Питер Гилмор-младший приподнял шляпу. Улыбку видно без трубы.