Тут Остапа понесло. Притихли все. Ловилось каждое слово. А я разворачивал картины одна другой краше. Перед взором вождей неслись на быстрых батах патрули, собирались налоги и дань с соседних племен, американцы покупали шкуры на общем складе компании по тем ценам, что установим мы вместе. И, конечно, индейцы охраняли свои склады сами, потому что вожди становились акционерами. А если цена не устраивала купцов, то наши корабли шли в Китай, на острова Рюкю, где наши братья. И прибыль уже делилась в равных частях. Товары выбирались, какие сами захотим. А если враг коварный нарушит правила, то выступим вместе. Потому как интересы общие. Только распределение сфер деятельности разное.
Когда я закончил, вожди молчали минут пять в тумане мечтаний. После главный поднялся.
— Твои слова нужно осмыслить и посоветоваться с духами. Мы встретимся завтра.
Нас отвели в дома. А индейцы всерьез устроили танцы. С духами советовались всю ночь.
Утром уставшая от плясок, но довольная Алена доложила обстановку.
— Вожди в большинстве поддержали твое предложение. Но чтобы его принять, нужно породниться. А для этого одному из твоих близких предложат в жены дочь вождя. За ней еще ночью ушёл бат.
БАТ
Мы с Кириллом вместе повернулись к Гаврилову. Алена зажала рот ладошкой.
— Нет, даже не думайте, — вскочил он с места.
— Соглашайся, вождем будешь, — я схватил со стены шапку с перьями, — оставайся мальчик с нами, будешь нашим ты вождем, тара-ра, тарара-рара-рарара.
— Да что за неуместные шутки!
— Какие шутки? — поддержал меня Кирилл, — Резанов с Кончитой сговорился, и ты справишься. Держу его, Андрей Георгиевич, надевай.
Мы устроили кучу малу под общий хохот и визги Алены.
Индейцы прекрасно знают, кто есть кто. У них разведка работает. И, глядя на упирающегося Алексея Васильевича Гаврилова, многие ржали, как кони. Но старший вождь поднял руку. И в наступившей тишине послышалась девчоночья ругань. Гаврилов даже не смотрел в ту сторону. Мои слова, что если не понравится, то неволить никто не будет, он воспринял как уже свершившийся факт. А я кумекал, как выйти из ситуации, кем заменить доктора у свадебного индейского столба.
В этот момент толпа на пороге расступилась и втолкнули девушку лет семнадцати. Она безумно хороша. За правильное лицо ее можно принять за коренную русачку в индейской одежде, только загорелую. Темно-русая тяжелая коса до пояса, плетеная из разноцветных ниток тесьма перехватывает чудесную головушку. Пухлые детские еще губы готовы и дальше возмущаться, а ноздри аккуратного носика раздуваются от праведного гнева. Девушка набрала воздуха, чтобы высказать очередную тираду. В этот момент Гаврилов повернулся, и глаза их встретились. Оба замерли.
Впервые я видел, как влюбляются взаимно с первого взгляда. Видно, как сплетаются нити невидимых связей, как первое удивление сменяется прониканием друг в друга.
Девушка замолчала, но глаз не отвела. Затихли все. Гаврилов в изумлении шагнул вперед, и теперь они глядели глаза в глаза. Я оценил ее фигурку и кошачью грацию, Алена с улыбкой наблюдает за метаморфозами. «А у нас тоже так было, — шепчет она, — только обстановка неважная».
Вождь встал и провозгласил: «Да будет так».
Но счастливая сказка не долго продолжалась. В проеме двери показался крепкий индеец со шрамом через щеку.
— С каких это пор великий вождь Красное Копье отдает свою дочь за русака?
— Эти люди станут нашими братьями. А ты разве приглашен на совет, чтобы говорить, что я должен делать?
Вождь помрачнел и положил руку на кинжал.
— Какие же это братья, если это белые? Разве их смелость сравнится с моей? Отдай мне Белую Тучку.
— Духи решили вчера ночью, как нам поступить. И я отдаю дочь, кому считаю нужным.
— Тогда пусть духи рассудят нас в поединке, — резко бросил индеец со шрамом.
Терять доктора никак нельзя. И отступать нельзя. Я оглянулся в отчаянии. Алена побледнела и шепнула: «Не препятствуй. Пусть решится судьба».
И мне это заявление показалось через чур оптимистичным. Гаврилов явно слабей краснокожего. Да, увлекся ножевым боем. Но мне казалось, что они с Сингхом больше Аюрведу и лечебные аспекты обсуждают. Перед ним же практик с кровью многих жертв на руках. И со славой побед.
Все разом загалдели и вышли на улицу. Возле столбов уже шаманы кружат в танце. Старуха помазала лицо Алексея и индейца белой краской. Бойцы встали друг напротив друга. У индейца хорошо отточенный кинжал американского производства с лезвием не менее тридцати сантиметров, тяжелой рукоятью с острым набалдашником. У Алексея персидский чуть искривленный кинжал черной дамасской стали.