Я вытащил пистолет револьвер. Неспеша мой палец демонстративно оттянул курок.
— Мой близкий друг Тачо очень расстроился от предательства, — негромко сказал я и бросил в сторону, — говорят, местный повар варит отменный кофе?
— Кто вы такие⁈ — Крикнул генерал, — я генерал Санта-Анна!
Девчонка сжалась в углу и обхватила руками лицо. Услужливого адъютанта увели показывать повара. Генерал в рубахе, но без штанов глубоко дышал. Я отпихнул ногой стул с одеждой от его протянутой руки.
— Штаны еще надо заслужить.
— Вас кусками порежут, а то, что останется, бросят красным муравьям, — в его глазах сверкает злость, но еще больше искр испуг, — вы не представляете куда лезете, и какие силы за мной стоят.
— За тобой стоят мерзавцы и предатели. И сам ты такой.
Санта-Анна не врал. Его руками устраивали перевороты, и не только в Мексике. Он на корню душил свободы, отменил Конституцию, написанную по образцу США, распустил Конгресс. А когда начались восстания в регионах, подавлял с дикой жестокостью. Пощады не было ни врагам, ни нейтральным, ни даже своим солдатам. «Что такое жизни солдат,- кучка цыплят и более ничего», — смеялся он.
Принесли кофе. Спектакль подошел к концу. Зрители собрались: верные сторонники Бустаменте от губернатора Акапулько, адьютанты и повар. «Зачем ты пришел?» — тяжело дышит Санта-Анна. Кофе оказался прекрасен. После двух глотков чашечка вернулась на поднос, а я приставил ствол ему под подбородок. Пора играть роль.
— Я пришел сюда, чтобы выпить кофе и грохнуть предателя. И как видишь, кофе я уже выпил.
Мелькнула мысль: «Голову разнесет, не опознают, а потом будут говорить, что спасся». Правая рука опустила взведенный курок в безопасное положение. Но генерал расценил жест по-своему. В глазах его мелькнуло торжество. И только рот дрогнул, чтобы улыбнуться, как левой рукой я вогнал под диафрагму персидский кинжал, подарок Аббас-Мирзы. Двадцать пять сантиметров дамаска по косой через нижнюю апертуру пропороли печень и вошли в сердце. Удивление и страх медленно погасли. Санта-Анна упал.
В лагере началась резня. Тут и было-то две сотни бойцов. Половину убрали без стрельбы. Остальные бежали в панике. Через полчаса мы двинулись в город.
Первым делом тихо взяли батарею из шести пушек. Уже светало. Пушки развернули в спину баррикад перед резиденцией и дали залп картечью. Паника среди сонных осаждавших. Трубы, барабаны с нашей стороны. Пока неразбериха, открыли стрельбу по бегущим мишеням. Потом еще залп из пушек картечью вправо смел остатки организованного сопротивления. Войска бежали на дальние рубежи.
Вскоре к нам с белым флагом пожаловало командование хунты на разборки.
— Генерал Санта-Анна мертв, и мы защищаем законную власть и свободу Мексики, — сурово гляжу я, — а вы предатели либо обманутые предателем. Вам выбирать. И учтите, любые маневры войск будут расценены, как продолжение войны.
Труп генерала предъявлен. Парламентеры ушли на совет.
Через час пришла еще делегация. Осмотрели тело. И в войсках началась суета. Мои слова поняли правильно и предателями быть не пожелали.
А к нам вышли из резиденции на переговоры, и когда все узнали, то началась радость, бурные объятия и крики победы.
Тачо я нашел в углу у окна с пистолетом в руке и перевязанной головой. Мы обнялись. Когда он узнал все обстоятельства, то минуту думал.
— Никто не решался его убрать, — проговорил он наконец, — ни Герерро, ни я. Такие люди живут и предают, а умирают на своей вилле в окружении слуг, врачей и родных. Потом им ставят памятники, на их могилы водят детей с цветами. Теперь все пошло не так.
— Может, как раз так?
— Неужели в России нет таких князей или министров, которым прощается предательство, ненужная смерть солдат и убийства и грабежи подданных? — Поднял он голову.
— Полно таких. Но народ — не стадо овец. По крайней мере, малая его часть. Давай думать, что делать сейчас.
Думать много не пришлось. Мятеж затих. Войска отошли за город. Принесли присягу Бустаменте. Началась мирная жизнь. Разгребали завалы, хоронили падших. Мы две недели оставались с Президентом, помогали, а вечерами на прогулках вели беседы.
— Я покажу тебе кое-что, — усмехнулся Бустаменте, — это Мексика, не суди строго.
Мы остановились возле ресторана «Анди».
— Мошенник повар открыл в твое имя русский ресторан, — прищурился Тачо и кивнул охране, — я велел ждать визита, так что отужинаем здесь.