Случай предоставился быстро. Принеслись гонцы. Бриг Компании Гудзонова залива пробирается по реке Ситкин. По сведениям, хотят поселок ставить. Есть там золотишко, не так много, как в Калифорнийской долине, но англы про то не знают. Нужна им база. Пустишь, потом замучаешься выгонять. Еще войска подгонят для защиты бизнеса. Патруль пробовал договориться, но убеждения плохо действуют. Бахнули картечью из восьми пушек борта и уложили пятерых индейцев. Оплакали наши вместе с местными погибших честь по чести. И мстить пошли.
Два дня флейт пробирался между островов. А дальше по реке на быстрых индейских батах. Догнали супостата и лесом-берегом вперед зашли. Хорошее место для засады. Отмель рядом, быстро не пойдет и не развернется для залпа.
Ракетчик командует четырем подручным, а Василий Иванович ус крутит, крякает, да с невозмутимыми индейцами трубку курит. Накрыли ракету сетью с нашитыми тряпками зелеными. Тоже хороша придумка. Индейца не обманешь, а белый не увидит со ста метров, если глаз не наметан. Бриг идет на веслах. За собой лодки на буксире тащит. Сотни полторы народу. Стерегутся. Порты открыты.
Как поравнялись с засадой, ракетчик сеть сдернул и к установке прилип, крутит колесо, глаз прищурил. На бриге заволновались, команды орут, ружья направили. Помощник наводчика крутанул рукоять коробочки.
Зафырчала ракета, дым пошел хвостом, потом трубой. Разметала струя старые листья и палки. Сорвалась ракета с установки и в корабль вдарилась. Что там сто метров пролететь?
А рвануло так, что индейцы наземь попадали. И Василий Иванович бы упал, да опешил. А когда обломки деревяшек западали, уже вроде и не по чину пригибаться. Авось, не прибьет. «Зубы дракона, — показал он трубкой, — а вы что себе думали? Наш граф ерунду не пришлет. Вперед, олухи!»
Команда вывела из оцепенения. Из ельника к воде бросились с лодками над головами группы захвата. Бриг с развороченным бортом не затонул, налетел на мель и теперь медленно разворачивался по течению и погружался в мутные волны Ситкина.
Через секунды группы влетели на борт и устроили резню. «Никого не должно остаться, ни гвоздя, ни щепки», — наставлял Чапай. Пытать индейцам никого не дали. Скальпы разрешили снять и всю добычу определили:
«Все вам, братья, все вам, — приобнял Чапай вождя, — переживаю вашему горю, помогите семьям погибших».
Хозяйственные индейцы вытащили все до гвоздя, которые немало стоят здесь. Пушки обещали переплавить на котлы. Мертвых пустили по реке. Все, что могло сгореть, сожгли. И настойчиво интересовались, много ли таких зубей прислать могут.
На этом почуявшие силу вожди кланов в своем негодовании не остановились. Не пропустили ни одного корабля англичан, пока те не прислали виру за погибших. И на все вопросы про пропавшую экспедицию отвечали: «Уплыла по реке вверх, сильно злая была, плохой купец, наша убивать, тлинкита плакать, у костра танец прыгать». Все, как Чапай научил. И ржали. Дикари, что с них возьмешь.
Глава 17
Новый 1833 год мы успели встретить в Акапулько. Первая хорошая новость та, что Рослин выправился от болезни. Я уже подозревал туберкулез, но сейчас гляжу на довольную физиономию с бородкой и усами, щегольским пенсне и понимаю, что человек хочет жить полной жизнью. Есть любимое дело. Устроена семья и быт так, как в России и мечтать нельзя. И ни в какую Калифорнию ему не надо. А уж тем более на Аляску.
Дома в русском квартале выстроили под крестьянским суровым надзором и требованиями. С криками и матами. Знали бы мексиканцы, какое место в мире им определили, так бы не улыбались, а хватались за навахи. Но суровые русские платили без обмана, руки не распускали, и даже за равных считали, что сразу видно. Ладно, зимнего отопления или утепления не требуется, чем избегли многих трат. По желанию некоторые складывают камины. Или даже голландки по привычке зад погреть в дождливую погоду. Но своими силами. Зато у всех специалистов есть роскошное по российским меркам жилье. Во дворах насажены кусты и саженцы фруктовых деревьев. Жены развели цветники и щебечут о своем с местными доннами.
В лаборатории неделю держалась тишина. Только химики хитро смотрели. А потом предъявили мензурки с веществами. Пурпурный и красный красители. И торжественно вытащили из сейфа образцы крашеной ткани. И отдельно фиолетовые кристаллы, с которыми не знали, что делать — дорого в синтезе и при нагревании цвет неустойчив.