У стойки настраивали свои инструменты лилипуты. Они смахивали на детей, попавших в услужение к взрослым.
— И много нашли знакомых? — спросила она словно ненароком.
— Нет, — сказал Бруно. — За годы, что меня тут не было, все изменилось.
— Можно спросить, как вас зовут?
— Бруно А. Это вам что-нибудь напоминает?
— Нет, ничего.
Ее приятели уже сгрудились над бутылкой коньяка и кричали разные слова, с расстояния звучавшие одинаково. Девица на них уставилась. Заметно было, что ей доставляет удовольствие разглядывать их со стороны.
— Сузи, поди сюда посмотри нового человека! — позвала она пухленькую девицу.
Пышка развернулась и произнесла намеренно театрально:
— Кто меня зовет? Кому я нужна?
— Мне, — сказала девица. — Здесь сидит новый человек. Из Иерусалима. Это тебя не колышет?
Пышка вперила глаза в Бруно:
— Здравствуйте, я Сузи. Лучше всего меня вам отрекомендуют мои телеса. Ты говоришь, он из Иерусалима? Интересно. Ужасно интересно. Хотя, в сущности, почему?
— Что ты несешь?..
— Простите, — сказала шутливая Сузи, — забыла, что есть города, которые не чета другим.
— Он, кроме того, отсюда и нашей с тобой породы, и, если не ошибаюсь, чистый, без всяких примесей.
— В таком случае, я отдаю ему честь, — сказала Сузи и отдала честь. — Помилуйте нас за нашу убогость. Мы только полукровки. Мы — совершенство всех изъянов.
Девица прыснула, и Сузи поинтересовалась, о чем смех.
— Спрашиваешь… Ну и язычок же у тебя…
К тому времени Эрвин был уже заключен в объятия обеих девиц, покрывавших его физиономию поцелуями. Подбадриваемые компанией, они чмокали его снова и снова.
На душе у Бруно сделалось совсем кисло. Его приезд сюда теперь казался еще более глупой затеей. И эта компания с ее дурацкими забавами… Коньяк кружил голову, правая рука независимо порхала в такт музыке.
— За какой надобностью вы здесь? — спросила Сузи распутным голосом.
— Ни в чем не нуждаюсь.
— Надо позаботиться о нем, — сказала Сузи своей подружке. — Не то славу еще распустит про наш город. Будет рассказывать, что нет здесь никаких развлечений.
Веселье достигло апогея. Видно, подействовало спиртное. Один из рослых парней декламировал рекламные вирши, остальные вторили ему, по-лошадиному топоча ногами. Ансамбль лилипутов играл теперь мелодические песенки. Лицо у Сузи передернулось гримасой, словно в рот попала испорченная пища.
— Может, прекратите? — взмолилась она. — Тошнит от этого сахарина!
Бруно приготовился встать и идти. От музыки колотило в висках. Снова захотелось уединения. Как хорошо здесь было вчера — никого, ни души. Умеренный хмель тек по жилам, его действие ощущалось во всем теле. Правда, по дороге в гостиницу к нему привязалась старая шлюха и порвала тонкие волокна мыслей. Разозлившись, он покрыл ее скверным словом. Брань не помогла, и потом всю дорогу его выворачивало.
За этим несвязным воспоминанием он заметил, что выражение на лице Сузи переменилось. Она ухватила лицо руками и натянула кожу. Как видно, музыка не давала ей покоя, и таким способом она снова выразила свое неудовольствие. В этом жесте было нечто знакомое до ужаса.
— Одну минуточку, — проговорил Бруно, словно отодвигая в сторону груду барахла, накиданного перед ним, — не старые ли мы с вами знакомые? — И сам изумился своей смелости.
Сузи повернула голову. Проступившее в ней исчезло. Невзрачность и неряшливость бросались в глаза.
— Может быть, — сказала она. — Я работала горничной в отеле ”Континенталь”. И еще официанткой в ночном клубе. Немного поработала на кухне, но затем меня повысили в чине. До кухарок я больше не опускалась. Занятия разные и пестрые, как видите.
— Но как вас зовут? — обратился он непосредственно к ее глазам.
— Сузи. Я ведь вам уже говорила. Скудное гладкое имя. Противное.
— Я спрашиваю фамилию.
— Вы, я вижу, желаете расследовать меня. Извольте, я к допросам привыкла. Итак, скажу вам мою фамилию. Для вашего сведения, их у меня две. Скажу вам секретную. Мое секретное имя Сузанна Кауфман. Мои предки и предки предков — купеческого сословия, торговцы миррой и бальзамом. Красивые негоцианты, изящные купцы, привозившие товар, как пишут в книгах, из дали дальней. Купцы, у которых были красивые жены. Утонченные торговцы. Что вы улыбаетесь? Почему вас это смешит? — Сузи никак не могла заткнуться, вязала эпитеты и расточала хвалу, пока не произнесла: — Всем бабам снятся такие торговцы.
Бруно опустил голову. Слова, точно косой, секли над головой. Догадка, что перед ним сидит незаконнорожденная дочь дяди Сало, еще только складывалась, но уже вызвала то бешеное волнение, которое опережает отчетливую мысль.