Этот вопрос встал особенно остро, когда Ника обнаружила, что вслед за ней в "Биологию" увязался Зяблов. Она отпустила с дежурства влюбленную Муську - та собиралась снова проехаться с Павликом до его дома на троллейбусе, наврала ему, что у неё на этой остановке тетя живет. А так как тетя болеет, она, Муська, хорошая племянница, ездит банки на спину ставить. Павлик верил и сочувствовал. И Ежова тоже на этом троллейбусе ездила уже второй день. "У неё, наверное, там дядя. И тоже хворает, несчастненький. Ежова ему горчичники на пятки лепит" - ехидно подумала Ника, проводила взглядом из окна троицу, обернулась и увидела Зяблова.
Ты, что, Саш, забыл что-нибудь? - спросила она, стараясь разрядить обстановку - ей хотелось чтобы он скорее ушел.
Забыл. - Зяблов как-то нехорошо засопел и стал медленно приближаться к окну.
Что? - Ника старалась сохранять спокойствие.
Тебя! - Глаза у него стали ещё уже, он передернул мышцами на груди и плечах и слегка прогнулся назад.
Нику охватила паника. Руки задрожали, горло пересохло и она судорожно покрутила головой, соображая, куда бы отпрыгнуть. С одной стороны был стол учителя с другой окно.
Вдруг из коридора донесся глухой звук - Гришка уронил кисть на пол. Они у него часто падали. И тогда, повинуясь не столько разуму, сколько какому-то первобытному инстинкту, Ника крикнула:
Гриша! Пожалуйста, поди на минуточку!
Она сама не узнала свой голос. В нем было отчаяние, стыд, надежда.
Прыжок, шаги и Гришка, нет, не вошел, влетел в класс.
Он в момент понял то, что Ника только почувствовала
и быстро вырос перед девочкой, оттирая парня спиной.
Ты до кашпо не можешь дотянуться, - помогая ей справиться с неловкостью, художник взял у Ники лейку, - сейчас помогу. - И, повернувшись к Зяблову, добавил, - а ты пили отсюда, мальчик. Мы без тебя цветочки польем.
Зяблов застыл на месте и злобно скрючил пальцы.
Ушки не моешь? - Заботливо осведомился Гриша. - Может мыла дома нет? Может дать мыло?
Саша скрипнул зубами.
А может по уху дать? - Уже безо всякой доброжелательности продолжил Гриша, наклоняясь к Зяблову. - Тоже хорошо мозги прочищает и слух восстанавливает. Вали отсюда, понял?
И Зяблов понял. Дверью хлопнул так, что учебный скелет в углу покачнулся.
Бледная Ника привалилась к подоконнику.
Пристает? - спросил спаситель будничным голосом, от которого вдруг стало спокойно.
Да, надоел, этот Зяблов, сил нет. А сейчас я и вовсе струсила. Спасибо. - Ника покраснела.
Пустяки! - Художник - историк махнул рукой. - Ты полей цветы, а я кисточки вымою и провожу тебя.
Да не надо, спасибо, - Ника совсем смутилась.
Старшим-то не перечь, камышинка!
Почему "камышинка"? - засмеялась она.
Потому, что стройная и глаза карие. На коричневый цветок камыша похожи. А ещё на Мишку Турова. Вы что родственники?
Нет, растем вместе с пеленок. Глаза у меня бабушкины, она испанка, а у него, - Ника запнулась и, быстро найдясь, соврала, - дед был цыган.
А-А, - кивнул Гриша, - понятно, гены. Ну, давай, Грегор Мендель, заканчивай и пойдем.
Их совместный выход из школьных дверей не остался незамечен. Две одиннадцатиклассницы презрительно хмыкнули в спину.
Ника снова дернулась. Гриша скосил глаз.
Проблемы?
Я тебе репутацию испорчу, скажут что-нибудь.
Вот кто обо мне что говорит это мне по фигу, а вот что Зяблов за углом "Булочной" торчит, причем явно тебя поджидает, это мне не нравится.
Ника повернула голову в указанном направлении и действительно увидела преследователя.
О, господи! Да что он привязался!
Давно? - Поинтересовался Гриша.
С первого сентября. Прямо бес в него вселился. В прошлом году нормальный парень был. Не умный, не тихий, но и не лез ни к кому. А сейчас...
Да, фиг с ним, - прервал провожатый, - лучше расскажи что-нибудь интересное. Ты, кстати, где живешь?
Ой, ты не волнуйся, мы с тобой только за поликлинику повернем, а дальше я быстро добегу, - спохватилась Ника.
Я спрашиваю, где ты живешь, а не умеешь ли ты бегать, - Гриша посмотрел на неё сверху вниз, он был выше на голову.
Ты длинный, как бамбук! - Вдруг сказала Ника и снова смутилась.
Вот это уже разговор! Нам, болотистым растениям, есть о чем поболтать. Так где живешь-то?
За парком. Можно мимо Универсама, так короче.
Спешишь? - Гриша вытащил жвачку. - Хочешь?
Нет, не спешу.
Тогда парком. Так жвачку-то хочешь?
Нет, и ты не жуй, у меня кое-что получше есть, - Ника распечатала корейскую пачку. - Вот, сушеные водоросли, вчера пробовала. Вкусно.
Гришка взял соленую пластику.
Некоторое время шли молча, таская из пакетика прозрачные листочки.
- Хорошая штука. Где взяла?
Мишкин отец дал, мы у них в гостях были.
Он тебе правда как брат? - Зачем-то уточнил Гриша.
Да, мы всю жизнь вместе, - ответила Ника и, на всякий случай, чтобы не оставалось сомнений относительно их с Мишкой отношений, добавила, - у него сейчас душевные страдания.
Из-за кого? - Оживился провожающий.
Я не трепло! - Отрезала девочка.
Права, - Гриша наподдал ногой колючий каштан, тот щелкнул и развалился.
Посадка каштановой рощи, - Ника сделала тоже самое.
А ты веселая! - Гриша улыбнулся.
Да, знаешь, особых поводов для грусти в общем-то нет. Семья нормальная, учусь прилично. Только по физике трояки. Зато на двух языках говорю. Подруга есть хорошая, Муська. И болею я, вроде, редко. Правда в конце лета ангина была, тяжелая, даже от физры на всю четверть освободили. А так все ничего. Тусовки, жаль, нет.
У меня тоже тусовки нет.
А ты в институте со старой группой не общаешься?
Нет. - Он вздохнул, тряхнул густой шевелюрой, темнокаштановой, с золотистым отливом, и спросил, - Не протрепешь никому?
О чем?
О том, что скажу?
Нет, говори.
У меня академка не из-за гриппа. Я наркотой отравился, еле откачали. Месяц в больнице лежал. Дрянь какую-то попробовал, все новые ощущения искал и чуть не нашел на дне ящика с крышечкой. Того, в который в белых тапочках кладут.
Гриша снова тряхнул головой, как бы прогоняя тяжелые воспоминания.
А как сейчас? - Тревожно спросила Ника. Ей стало жаль Гришу. Она испугалась, что его вдруг могло не быть, такого высокого, сильного, умного. И улыбки его доброй тоже могло не быть. Кошмар!
Сейчас все о кей. Со второго семестра опять пойду учиться. Вот только зайцев и крокодилов вам нарисую.
И оленят! - Добавила Ника, радуясь, что сменилась пластинка.
Да, да, маленькое стадо копытных.
Гриша тоже засмеялся, а потом оба умолкли, как бы разбежавшись мыслями в разные стороны. Шуршали листья, остро пахла сырая осенняя трава и с неумолимой ясностью вырисовывались вдали контуры Никиного дома.
- Спасибо, - тихо сказала она, стараясь почему-то не смотреть спутнику в лицо. И спросила, спохватившись, - А почему ты сегодня без машины? Ты же вроде на "Жигулях" ездишь?
Езжу. Я и сегодня на тачке. Сейчас вернусь, отвезу бабушку и домой. Мы врозь живем.
Ой, как неудобно! Ты из-за меня потащился! Я думала, что ты тоже домой идешь.
Не комплексуй! - Гриша наподдал очередной каштан, - Во - первых ваш Зяблов действительно отвратный тип, а во-вторых я с удовольствием с тобой погулял. Поверь, мне совсем не сладко. После наркологических терзаний я не вернулся в старую тусовку. Там все покуривают, жуют или нюхают. И пьют много. Хорошо никто не колется. Вернее не кололся, что сейчас не знаю, к ним меня не тянет, я даже не звоню. Есть, конечно, друзья, но все заняты. С братом двоюродным дружу. Он археолог, я три раза с ним в экспедициях был. Сейчас он в Африку собирается, обещал взять, если что будет. Тогда уж зайцев за меня Ишуков дорисует. Но это так, мечты! А вот тусовки у меня, как и у тебя, нет. Только мне в отличии от тебя не четырнадцать...
Мне пятнадцать, - Ника добавила себе два месяца.