— Вау, Ветрова, вот это да! — экзальтированно приложил ладони к груди Хан и закусил нижнюю губу, взирая на меня так, словно бы перед ним сидела по меньшей мере богиня красоты, а не унылая зубрилка. — Неужели это все для меня? Я сражен наповал!
Но на этом представление не закончилось. Высунув язык на бок и закатив глаза, парень сунул кулак под свою стильную футболку-поло со стороны сердца и изобразил, как оно оголтело бьется для меня одной.
— Видишь? — прищурился он на один глаз.
Я же только фыркнула, сложила руки на груди и отвернулась, пока Хан продолжал отжигать. Схватил салфетку и, дурашливо закусив язык, принялся что-то из нее крутить, пыхтя и улыбаясь так, словно бы у него был какой-то страшный психиатрический диагноз.
— Готово! — наконец-то закончил он свою поделку, сунув мне под нос бумажное кольцо. — Дашка, вот те крест — это любовная любовь с первого взгляда и до гробовой доски. Не томи же, скажи, ты выйдешь за меня замуж?
И уставился на меня так выжидательно, будто бы не дурака валял, а на полном серьезе делал предложение руки и сердца. Шут гороховый.
— Я сейчас сознание от счастья потеряю, — процедила я равнодушно и отпила воды из бокала.
— Да или нет? — гнул он свою линию, я же только удивленно подняла брови, решаясь сказать чистую правду.
— Конечно, да! Не дай бог, у тебя от первого в жизни отказа случится апоплексический удар. Загремишь в дурку. Папа от греха подальше вычеркнет тебя из своей жизни и завещания. Ну и апогей всему — смирительная рубашка и мягкая комната. Катастрофа, а у тебя же еще столько баб не трахано.
— Как грубо, Даша, — скривился Макс, а потом весело рассмеялся, — градус моей любви зашкалил еще сильнее. Обожаю плохих девчонок.
Правда с колкой шпилькой в ответ пришлось повременить, так как к нашему столику подошел официант, но не с меню и винной картой, а уже с готовыми блюдами и бутылкой дорогого шампанского. Выгрузил все добро перед нами с серебряной тележечки, улыбнулся нам и зажег свечи на столе, добавляя неуместной романтики в эту глупое лже-свидание.
— Прости, любовь моя, за самоуправство. Я решил, что ты будешь не в силах самостоятельно сделать заказ, очарованно глазея на меня и влюбляясь с каждой минутой все сильнее и сильнее.
— Слушай, тебя мама в детстве не роняла? — хохотнула я.
— То неведомо..., — пожал он плечами и поднял бокал с шипящим напитком. — Ну что, выпьем за нас?
— И за спецназ, — меня аж перекосило, так взбесила вот эта показушная самоуверенность и дерзость. Он что думает, любая, как и Коза, мечтает заслужить или на худой конец вымолить его благосклонность?
Да я в гробу этого Хана видала со всеми его бумажными кольцами!
— Так, я понял! — отодвинул фужер в сторону парень и поднялся со своего стула.
— Что? — нахмурилась я.
— Пойдем?
— Куда?
— Надо.
— Тебе надо ты и иди, — возмущенно фыркнула я.
— Какая страсть, какая экспрессия, — как-то слишком хищно улыбнулся Хан и схватил мою ладонь со стола, дергая на себя и переплетая наши пальцы. И не вырвешься. Да и мы были не в какой-то там среднестатистической забегаловке, а в ресторане с двумя мишленовскими звездами. Ладно прийти сюда в образе Кати Пушкаревой, но устраивать сцены — это уже слишком.
Пришлось встать и позволить себя потащить куда-то прочь из зала.
— Куда мы? — обеспокоенно закрутила я головой по сторонам, замечая направленные на нас взгляды многочисленных посетителей заведения. Тут чинно поедали свои салаты сплошь шикарные женщины в вечерних нарядах, увешанные драгоценностями, и почти все они сворачивали шеи, смотря на Макса Хана с неприкрытым восхищением в глазах и голодом. А еще недоумением, что такой, как он делает рядом с такой, как я.
Ну а чего греха таить? Этот персонаж реально был как с картинки модного журнала – девичья мечта, постер которого вешают на стенку. Высокий, подтянутый, спортивный, но не перекачанный. Смазлив, но не до приторности, а только чтобы разбавить шкалящую брутальность. Темноволосый, с недельной щетиной на скуластом лице, и с непоколебимой верой в голубых, как небо глазах, что он царь, просто царь…
— Макс, куда мы? — повторила я еще раз, дергая того за руку.