— Ладно, девочки, вы пока тут пререкайтесь дальше, а я маму с папой давно не видел.
— Даша, блин, — завопила Ева, — ты мне лучшая подруга или где?
— Да, Даша, — прикусил нижнюю губу Макс, — что, жалко тебе в кино с хорошим мальчиком сходить, что ли?
— Ты мне не нравишься, — выпалила я и ушам своим не поверила. Ну я же милая, домашняя девочка, добрая и пушистая. Откуда во мне отыскалось все это хамство и наглость?
— Не нравлюсь? — ошарашенно выпучил глаза Макс. — Вот черт, а я всю ночь зачем тогда старался тебя впечатлить? Неужели не вышло?
У меня челюсть об пол бахнулась. Вот это самомнение! Да он просто выпрашивает, чтобы его разбили в дребезги. Ну ладно, меня просить дважды и не нужно.
— Сестру свою в кино веди, — рявкнула я. — Это она ключи у твоих предков нарезала, а не я.
— Ах, ну точно. Ты же у нас тут вообще безгрешная, да? — ласково улыбнулся Хан.
— Я не грешила, в отличие от некоторых, — прищурившись, цедила я.
— Ребята, я вам тут не мешаю? — подала голос Ева.
— Нет! — воскликнули мы в унисон, даже не глядя на девушку.
— Ладно, — пожала та плечами, а мы продолжили перепалку, будто бы важнее этого ничего в мире и не было.
— Кино! — ткнул в меня пальцем Хан. — Сегодня!
— Машинка! — скопировала я его тон и жест. — Губозакаточная! Заказывай скорее на маркетплейсах!
— Хочешь меня разозлить? — еще шире разулыбался он.
— После сегодняшней ночи мне уже ничего не страшно, — приложила я руки к груди и дурашливо изобразила апоплексический удар.
— А что случилось ночью? Вы поругались, что ли? — недоуменно переводила взгляд с меня на брата и обратно Ева.
— Пф-ф, нет, — отмахнулась я, — Просто водички встала не вовремя попить, а тут такое...
— Что? — прищурился Макс, при этом растягивая губы от уха до уха, и, кажется, испытывая невероятное удовольствие от этого мало мне интересного разговора.
— Слушай, Ева, — вздохнула я горестно, — вот не хотела я тебя расстраивать, но, кажется, придется. Хорошо, что ты сидишь. Итак, твой брат болен. Очень было похоже на эпилепсию, знаешь ли. Дергался, орал, шипел. Так себе зрелище, я тебе скажу. На любителя, как говорится...
Хан захохотал в голос и даже в ладоши захлопал, подтверждая мой диагноз. А я на этом моменте замолчала, ткнула в него пальцем, со знанием дела заключая:
— О, видала? Припадок.
Допила залпом кофе, зажевала последний кусочек булки и потопала на выход, планируя убраться из этой богадельни навсегда. Ноги моей здесь более не будет!
Глава 4 – Разборки в Бронксе
Даша
— Ну и что это вчера было, скажи мне на милость, Ветрова? — бахнулась на место рядом со мной Ева и вперила в меня выжидающий взгляд. Против такого уже не попрешь и с темы не съедешь, отмахиваясь от подруги лживыми отговорками.
— Ой, не начинай, — скривилась я.
— Как это не начинай! Я должна все знать! — возмутилась девушка, а я только шикнула на нее и втянула голову в плечи, так как в аудиторию, горделиво неся свою ядовито-рыжую макушку, вошла Коза. Глянула на всех нас, как на мерзких тараканов, поджала пухлые губы и прошла к своему месту, скрупулёзно раскладывая многочисленные манатки.
Наконец-то, намостив себе насест, она уселась и первым делом с прищуром посмотрела на самых «любимых» студентов и на меня в том числе. Так, будто бы раздумывала, что первым нам ампутировать: руку, ногу или голову.
— Дашка, смотри, Людоедовна сегодня по ходу особенно не в духе. Интересно, она не с той ноги сегодня встала или вчера и теперь там ярости накоплено? — но я на это наблюдение подруги ничего не ответила, ибо побоялась неосторожным движением вызвать гнев Козы, а потому сидела и, кажется, даже не дышала, опасаясь спровоцировать ненормального педагога.
Вообще, надо бы сказать, что не всех она прессовала так жестоко, как меня, ибо, особую ненависть у нее вызывали все девушки, но именно блондинки. Вот их она и гнула в бараньи рога. Нет, серьезно: на пересдачах у Казариной всегда были исключительно особи женского пола. Вот такая вот грустная дискриминация по половому признаку. Но насчет парней, кстати, она так никогда не лютовала и даже самому отпетому неучу всегда с натяжкой ставила тройбан. Да и мужская половина потока ненависти к преподавательнице не разделяла, ибо Коза была не старше тридцати, стройная, на любителя красивая и с просто огромными сиськами, на которые залипали все кому не лень. Не то, чтобы я завидовала, у меня самой с этим делом было все в порядке, но суть от этого не изменишь, ибо я постоянно слышала от парней в адрес Казариной не требующее перевода и восторженное: «я бы вдул!».