«Взлом с проникновением, – подумал Паша, переступая порог. – Или с ключом – это не взлом?»
Часы показывали девять тридцать. В одиннадцать он должен был вернуться домой.
Света фонарей хватало, чтобы различать дежурный пост, библиотеку, кабинет директора.
Паша запирал дверь.
Полумрак населил вестибюль тенями, придал таинственность знакомым предметам.
– Итак, – сказал Руд, поравнявшись с товарищем, – пора сознаться.
– В чем?
– Второй ключ – не от подвала. Ты не пошел бы со мной, если бы знал.
– А от чего он?
– От кабинета информатики.
– Что ты мелешь? – прошипел Паша.
– Тебе нужны деньги. Мне нужны деньги. Компьютеров в кабинете много – мы возьмем два. Никто не заметит.
– Прекращай!
– Ладно, – захихикал Руд, – но ты поверил.
– Ни фига.
– Поверил-поверил.
Руд двинулся в западное крыло.
Паша то и дело озирался – на окна, на оставшийся позади вестибюль, черный-пречерный. В дамском туалете цокал кран. Капли разбивались о раковину.
– Тихо, – шикнул Руд, пригибаясь.
Паша сжался пружиной.
– Слышишь?
Кап-кап-кап. Бой сердца отдавался в ушах.
– Нет.
– Бобриха идет за нами, чтобы трахнуть.
– Ну ты и придурок.
Теперь в голову лезли мысли о престарелой учительнице физики, подстерегающей за углом, облаченной в кружевное боди.
Но в подвале – в верхнем подвале – конечно, не было никаких старух. Руд зажег свет. Мальчики, немного расслабившись, пошли мимо кабинета трудов и тира. Свернули в короткий коридор, заканчивающийся желтыми дверями.
Сладкая дрожь разлилась по телу. Рассказать бы кому…
«Вот и расскажешь, – подумал Паша, – вернее, опишешь в следующей истории».
Замок подался, хрястнул. Дверь оглушительно заскрипела. За ней кишел мрак.
– А фонарь ты брал?
– Стой здесь. – Руд шагнул вперед: мрак поглотил его, не оставив и косточки.
Паша поежился. Неужто Руд смелее его? Он мысленно полистал их совместные приключения: стычки с гопниками, атаку на яблоки тети Нади, побег от стаи бродячих псов. Выходило, что так. Руд – младше его на три месяца – был не только заводилой, но и по части удальства опережал.
Внизу, поморгав, вспыхнула лампа.
Мрак схлынул, оголив лестницу и хитро улыбающегося Руда у подножья.
– Вэлкам.
Подвал был огромен. Трубы уходили вправо на десятки метров. Электричества не хватало, чтобы оценить даже десятую долю помещения. От мысли, что оно тянется до самого мужского туалета в восточном крыле, внезапно замутило. Паша представил себя, идущего на спор в поисках противоположного тупика, представил густеющую тьму, в которой он увязает, застревает, как в сузившемся туннеле, и дергается там, бессмысленно вопя.
Рядом с лестницей громоздился хлам: парты, хилый шкаф, перемотанные бечевкой книги. Руд снял со шкафа что-то желтое. Игрушечный пистолет?
– Опа! – Руд прицелился в Пашу.
– Это же…
– Гвоздомет. Как в четвертом Fallaut, только без компрессора.
Руд направил ствол в рухлядь и надавил на клавишу. Нейлер харкнул гвоздем. Стальное жало по шляпку вошло в облупившиеся дверцы шкафа.
– Крутяк, – ухмыльнулся Руд.
– Положи на место, – буркнул Паша. Он подумал о полоумном Игнатьиче, тычущем гвоздометом в Курлыка. – Чем здесь пахнет?
– Сыростью?
– Нет. – Паша принюхался. – Халвой? Какими-то восточными сладостями?
– Ну да. Курлык тут знатной халвы наделал.
Мальчики двинулись влево.
– Где-то тут, – сказал Руд.
Западная стена выползла из темноты. Шершавая, размеченная темными линиями. Паша моргнул. Хаотичные улиточные следы сложились в рисунок – его уже нельзя было развидеть.
Лицо от пола до потолка.
Паша окоченел, словно был куклой, и кукловод обрезал ниточки. Или как в том навязчивом кошмаре, где он ломал позвоночник и умолял маму не трогать его, не перемещать до приезда врачей.
Лицо источало угрозу. Ледяную жуть, будто из бескрайней тундры выл убивающий ветер – и хотя ни единый волосок не шевельнулся на голове Паши, он ощущал каждой порой дуновение.
Он думал о мертвецах. Не зомби из фильмов, а об обыкновенных покойниках, с заострившимися чертами, в гриме, в цветах и лентах. Как они лежат в гробах. И как, проснувшись ночью, ты обнаруживаешь их лежащими в твоей постели, и ты зажат между ними.
Он думал о дохлятине, гниющей на полуденном солнце. О крови, текущей из-под юбки одноклассницы Лауры. О дядечке в магазине, который обернулся, и маленький Пашка увидел синюшную опухоль на его щеке.
Мама рассказывала, как ей делали кесарево сечение, и она чувствовала руки хирурга внутри.
Сейчас Паша чувствовал то же самое, но не в животе, а в черепной коробке.