– Твоя очередь? – галантно предложила я.
– Пчелкин, – подумав, произнес Кирпич.
Мужчина не торопился еще раз разбирать свое оружие, а телефон спрятал в карман.
– Пчелкин? – хохотнула я и на всякий случай уточнила: – Твоя фамилия Пчелкин? То есть у тебя в паспорте так и записано: Пчелкин?
– Вячеслав Пчелкин, – насупился Кирпич.
– Не верю! Тебя не могут звать Славой Пчелкиным! – уже во весь голос хохотала я.
– Меня и не зовут, – обиделся Кирпич.
Мужчина встал с дивана, убрал пистолет в наплечную кобуру и направился в сторону кухни.
– Славик, ну не обижайся! – поскакала следом я, а потом тишину пентхауза все же взорвал звук моего дикого хохота, – Пчелкин! Славик Пчелкин!
– Да зови уже Кирпичом! Достала, блин! – пророкотал Славик.
Мой тюремщик ковырялся в холодильнике и что-то негромко бормотал. Я примерно представляла содержание беседы уважаемого Кирпича Пчелкина с самим собой.
– Я тоже буду! – кивнула на аппетитный бутерброд, который Славик сооружал на тарелке из продуктов, добытых в холодильнике. – Кстати, а парни в курсе, что ты у нас Пчелкин?
– Послушай, мелочь пузатая, ты сейчас довякаешься и пойдешь гулять! – пригрозил Кирпич.
Взгляд жутковатых глаз был весьма решительным и угрожающим. Я провела пальцами по рту, «закрывая» их на замок. Мол, я – могила. Кирпич вздохнул, однако вынул вторую тарелку. Хорошо, что морить меня голодом никто не планировал.
Жаль, что за порог пока не выпускают. Я бы с радостью прогулялась по твердой земле. Эта башня, в которой меня заперли, бесила и раздражала. Кажется, я больше не вынесу заточения. Пора искать выход наружу. И, желательно, не через окно.
Глава 5
Девчонка, скорее всего, уже спала. И без доклада Шмеля я знал, что в это время она спит, закрывшись в комнате.
– Лех, там… – начал Славик, но я лишь мотнул головой, отпуская Шмеля со своего «поста».
Славик кивнул и свалил до утра. И тупому понятно, что нынешние обязанности Шмелю не нравились. Ему не улыбалось нянчить девчонку. Но с приказом Шмель не спорил.
Спать хотелось жутко. Да и плечо ныло, точно кто-то невидимой рукой поковырялся в костях, пробитых пулей несколько лет назад. Боль началась еще в обед, и я тогда же стал глушить ее единственным эффективным способом.
В моей крови сейчас плескался почти литр виски. Еще немного, и я спокойно выключусь. Но на кухне горел свет. А в баре имелся отличный алкоголь. И я пошел именно туда, полетел, как долбаный мотылек на луч фонаря.
Я ошибся. Девчонка смотрела телек. Руки устроила на столе, уперлась подбородком в ладони.
Увидел, как резко выпрямилась ее спина, а плечи расправились, точно она проглотила грабли. Значит, услышала мои шаги.
Присутствие девчонки на моей личной территории не волновало. За те недели, что она провела под крышей моей берлоги, я не слышал от нее нытья. Да и жалоб от Шмеля не поступало. Но рано или поздно и ее терпение должно бы закончиться.
– Добрый… – хрипло произнесла Аделина, прочистила горло и добавила, – вечер, Алексей Сергеевич.
– Ночь, – ответил я, плеснул в стакан вискаря и залпом проглотил.
Затылком чувствовал ее взгляд. И, кажется, сейчас было самое хреновое время для разговоров.
Почему? Да потому, что бабы у меня не было две недели. С тех пор как дочка Шаха мелькнула на горизонте и обосновалась в спальне через стену от меня.
И если еще вчера я тупо списывал все на нехватку времени, то сейчас, скользя взглядом по ее телу, едва прикрытому тонкой футболкой, отчетливо понимал: хочу только ее. С той минуты, как увидел почти голую, завернутую в полотенце, с крупными каплями воды по всему телу. Я представлял свои руки на ее юном теле. И чувствовал, как вязну в похоти и желании обладать этой хрупкой, но дерзкой девчонкой-женщиной.
– Алексей Сергеевич, а вы долго планируете держать меня взаперти? – нахмурилась Лина.
Оставил ее вопрос без ответа. Любой другой уже лишился бы зубов за такую смелость. Но девчонка даже и не подозревала об этой своей привилегии.
Я медленно поставил пустой стакан на стол.
Что ей сказать?
Что запру ее, пока Шах не просечет, кто именно и за какие проступки открыл охоту на него?
Что буду держать ее в своей башне, как чертов дракон, пока сам Шах не явится?
Или рассказать ей о том, что от вида острых плеч, обтянутых тканью футболки, у меня рубит крышу, как у пацана-малолетки?
Или о том, что совсем скоро я намерен трахать ее на постоянной основе, пока из головы не выветрятся все мысли о ней?