— Это папина секретарша, мы на деловой обед, — дергает обратно.
— Я не предъявляю тебе никаких претензий, — закатываю глаза, поворачиваясь.
— Твое поведение уже ревнивая претензия, — улыбается.
— Да, — соглашаюсь. — Я уже однажды убежала от той жизни, где была на втором плане.
— Эй, да ты чего? — крепко держит за руку и меня тянет обратно к себе. — Ты просто накручиваешь себя, — и снова зазвонил его телефон. Звук он отключил, уже не поворачиваясь к той Роксане.
— Нет, — мотаю головой. — Ты сам сдвинул свою личную жизнь на второй план. И видимо, тебе даже не разрешено просто постоять и лишние пять минут поговорить спокойно, — выдергиваю свою руку. — Наверно, это не просто секретарша, которая так настойчиво своему начальнику и шагу не дает ступить без ее ведома, — разворачиваюсь и ухожу в другую сторону.
— Алиса, — рыкнул в мою сторону, но я не повернулась. — Какого хрена ты мне названиваешь… — краем уха услышала, сорвавшийся гнев его на ту самую Роксану. Видимо не выдержал и ответил на входящий звонок. Если она позволяет себе вести себя так с ним, а он в ответ может говорить в таком тоне с ней. То тут уже понятно, отношения вышедшие далеко за рамки рабочих. Больше не хочу, крутиться в очередном треугольнике. Раньше я хотя бы просто подозревала, а тут глазами своими увидела. Домой пришла вымотанная и расстроенная, но мысль о малыше почему-то грела мне душу. Представляю, сколько было бы счастья, если все обернись по-другому. Думаю, любая женщина в такое время мечтает об особенном отношение к себе со стороны любимого мужчины.
— О, Алиса, а я мы тебя потеряли, — Милана и Маринка сидят в гостиной и смотрят какой-то фильм.
— А что не позвонили? — сажусь в кресло напротив к ним.
— Мама хотела, но я остановила. Она любит всех брать под контроль, вот походу за тебя берется, — смеется Маринка, косясь на маму свою.
— Это не контроль называется. Я что не могу переживать? Я мать и мне нужно знать, кто где ходит!
— Да, да. И с кем… — началась перепалка между дочерью и матерью.
— Я беременна, — тихо влезла в их брань. — Четыре недели, — виновато добавляю.
— О, классно, поздравляю, — Маринка заулыбалась, переводя взгляд медленно на маму тут же притихла.
— Как чуяла, — Милана смотрит на меня озадаченным взглядом. — Папочке сообщила?
— Нет, — мотаю головой.
— М-да, — сделала телевизор по тише. — Марин, иди в духовке пирог посмотри.
— Ну, мам! — встала с дивана. — Там же Снежана Викторовна.
— Значит, иди помоги! — строго настаивает.
— Вообще-то он мне тоже родственник, он мой племянник…
— Ой, иди-а, там ещё толком нет никого! — Милана гонит Маринку из гостиной. — Претензии смотри уже какие.
— Я сразу скажу, — медленно уходит и бубнит. — Я за то, чтобы малыш родился! Я его уже люблю, — из-под угла и тут же скрылась. Мне стало приятно и я заулыбалась.
— Вот коза, — Милана тоже растаяла от приятных слов.
— Не нужно было её выгонять, ей обидно стало.
— Если бы она молча могла бы сидеть и участвовать, не вставляя свои пять копеек, возможно бы и не выгоняла…
— Я все слышу, — Марина кричит с коридора.
— О, слышала! — кивает в сторону, откуда идет голос Маринки. — А ты говоришь, не выгонять. Там-то рот не закроешь, — и улыбается сама. — По выражению вижу, что решила оставить.
— Как Маринка сказала, уже люблю его, — тихо шепнула, переводя взгляд на экран телевизора.
— Блин, я буду бабушкой, — Милана улыбнулась и действительно впервые за это время увидела доброту в её глазах. — Богдану когда скажешь?
— Хотела сегодня сказать, но у него времени не было на меня.
— М-да, что я тебе могу сказать. Это для нас, для женщин событие, радость. И всегда хочется, по особенному, это преподнести. Но у мужиков всё по-другому, ему смс-кой скинь и хватит, — я просто улыбаюсь, ничего сказать не могу, хотя очень хочется съязвить. Но она его мама, как матери ей будет очень неприятно. — Придет ещё. Ща недельку один посидит, подумает, — если бы был один, может, быть было время подумать. Не могу выкинуть из головы, что видела его не одного. Обида, злость, ревность, ничего в жизни не поменялось. Правильно в народе говорят, хочешь что-то в жизни поменять, начни с себя.
*** Шли дни. Богдан звонил пару раз, но прийти не удосужился. Я ему не сказала о ребенке, а с родными он не общался, так остался в неведении. Маринка кружила надо мной, все чем-то подкармливая. Она радовалась моему положению, больше, чем я. Ему все было интересно, кто родиться, на кого будет похож. Милана хоть и строгая женщина, но не заносчивая. С сыном она мириться не собиралась. Для неё оказалось дело принципом, поставила сыну вопрос ребром либо она, либо Хмельнов. На что ответил Богдан, глупая и не приемлемая ревность матери. Отца видела только за ужином, весь в делах и заботах. Попросила устроить меня в компанию, чтобы помогала ему. Но теперь все тычут на мое положение, как на неспособность к работоспособности.