— «Вчера опять на первой полосе…» — она великолепна! Была бы я мужчиной, то кусала бы локти, что такая и не со мной, — «Все остальные с тени…» — её наверно сейчас все присутствующие женщины возненавидят. — «Ну, извини»! — а вот моя очередь!
Берем себя в руки. Нужно учиться у старших, как себя подавать. Я утру нос всем мажористым девкам, которые так и вьются около моего мужика! Моего? Я же сама его отпустила, и у меня нет к нему претензий. Или есть? Прожектор загорелся над моей головой и вокруг стоящие, увидев микрофон в моей руке, тут же расступились, простилая дорожку к самой сцене. Я буду на высоте, хотя бы ради себя, ради папы, ради Милы, хотя та больше для себя старалась и так понятно (хотела выпендриться перед старшим Хмельновым — месть за прошлое), ради своего малыша, чтобы завтра ему не было стыдно, пересматривая семейное видео со дня рождения его деда.
— «Валяйте, говорите обо мне…» — медленно, но уверенно зашагала, услышав себя на весь зал, это меня всегда бодрило. Иду мимо всех, кидая гордый и уверенный взгляд. Голос выплывает из самой глубины души, что очень редко у меня получалось ранее. — «Живу я только с тем, кого хочу…» — дарю наглый и уверенный взгляд сначала Михаилу, а потом Богдану, которые стоят не так далеко друг от друга. Те же в ответ в ступоре, осталось им только челюсти подобрать. — «Я буду петь завистников, дразня в эпоху эту имени меня. Не падая в цене и вечно на коне…» — Маринка смотрит, невероятно восхищенным взглядом и понимаю, что я действительно на коне.
— «Живи спокойно страна!» — поднимаюсь на сцену и дальше, мы уже вместе поем. Как же банален этот мир, ничем не отличается от того, в котором я раньше вертелась. Мужчины, как голодные волки, брызжут слюной, а женщины солидарно улыбаются, но не стереть с лиц мерзкую ревность к вниманию противоположного пола. Мы закончили с Миланой, та в ответ гордо улыбнулась, давая понять, что она в восторге. А я рада, что не подвела. Вышел на сцену отец с Маринкой, тоже толкнул пару мудрых речей о жизни, о семье, об ушедшем времени. Маринка быстро сообразила и попросила сделать общий семейный снимок, на что Богдан отводил взгляд, неприятно стало.
— Старайся подноготную свою не рассказывать любопытным, всё равно переврут, — Мила шепнула на ухо. — Я пойду с гостями пообщаюсь. — Лучше соври, что ты из-за границы приехала не так давно.
— Ясно, — киваю. Что врать, если я там не была?
— Отлично выглядишь, — Михаил сзади подошел, подловил момент.
— Спасибо, — улыбаюсь и мне так тепло. Думала, буду триумфально блистать, что мне и без него отлично живется. Но почему-то нет этой злости, нет мести. Свобода вылечила. Не хочется говорить всяких кусающихся гадостей, не хочется задеть за живое. Наверно отпустило.
— Держи, — передает второй бокал шампанского.
— Спасибо, — киваю и молча наблюдаю за ним.
— Поигрался богатенький мальчик и ушел восвояси, — кивнул на Богдана, стоящего в обществе симпатичных женщин. И всё-таки дети все ему тогда рассказали.
— Подошел поглумиться? — он никогда не изменится, а мне слушать не хочется, но всё ещё улыбаюсь и стою. Понимаю, как была права, что ушла.
— Нет, прости, — глотнул шампанского. — Злость душит, — ослабил галстук и глубоко набрал воздух. — Алис, прости меня…
— Миш, не надо, — мотаю головой. — Нет злости, нет обиды. Что было то прошло…
— Я всё ещё люблю тебя, — поднимает виноватый взгляд и сжимает губы. Как же я тогда ждала этих слов, меня ломало от того, что я просто хотела его внимания. А сейчас так пусто и знаю, что не справедливо ни тогда, ни сейчас.
— Неудивительно. Миш, несмотря на наше расставания, мы все равно семья.
— Нет, — мотает головой. — Ты не поняла. Я хочу, чтобы ты вернулась. Алис, дай мне ещё один шанс. Подумай, жизнь одна, — берет меня за руку, — Мы можем все попробовать еще раз.
— Так стоп! Не можем, — перебиваю, мотая головой. Я, конечно, ожидала, что он будет когда-то сожалеть. Но чтобы после всего просить вернуться… — Михаил, нет.
— Я не прошу ради детей, прошу ради нас с тобой. Ещё один шанс, я люблю тебя.
— Не могу Михаил, — кладу свою ладонь ему на руку и улыбаюсь, косясь на Богдана, который злобой пронзает нас обоих. Глубоко набрав воздуха, смотрю с нежностью, вспоминая о том, что под сердцем малыш растет. — Я беременна, — тихо добавила и медленно стала выскальзывать рука из его ладони. — Всё у тебя будет хорошо, — отшагиваю, чтобы наконец отвязаться от взгляда полного боли и разочарования. Зачем я ему это сказала? Никому не говорила, а ему зачем-то сообщила. Тут уж как говорится, без вариантов. Михаил не рискнет ещё раз подойти, чужих детей он воспитывать не будет.