— Тони, малыш, мне кажется, ты не рад меня снова видеть, — обиженно надула губы Арина.
Наверное, я должен быть внимательным к даме, но в данный момент меня занимала не она. Сашенька, высокомерно вздёрнув нос, стрельнув в меня пьяным взглядом, едва не растянулась на полу. Недотёпа! Предотвратил встречу курносого носа и паркета какой-то Казанова, явно припершийся сюда, чтобы найти кому присунуть свой вонючий огрызок.
— Я не твой малыш… так, стоп! — выпалил я, глядя как Сумарокова вместо секундной благодарности подхватывает под руку этого гамадрила и идёт с ним к бару.
— Опять присматриваешь за своим хомячком? — цокнула языком Ариша, проследив за моим взглядом.
Раздражение прокатилось по венам, как цунами. Санька давно перестала походить на хомячка! И… только я могу её так называть!
— Она не должна находиться одна, — неохотно бросил я, а мои руки на автомате уже заряжали длинный фристайл треков.
— Так она и не одна, — сладким голоском проговорила Арина, касаясь губами моей щеки.
— Вижу, — сквозь сжатые зубы цежу я.
В том-то и дело! Сашенька олицетворение идеальной женщины. Она чиста и свежа, как майский ландыш. Она неприкасаемая!
Она для меня всё. Лучшее, что я сделал в жизни, было ради этой маленькой крошки. Если её не останется в моей жизни, я просто провалюсь в ад. Чтобы крутить там чертям пластинки, разумеется.
— Она уже взрослая девушка, Тони. Лучшее, что ты можешь для неё сделать — перестань лезть в её жизнь, — словно мои мысли пробежали по лбу красной строкой, заметила Ариша.
— Да, ты права, — нехотя согласился я, позволив глазам отлепиться от идеальной попки, водружающейся на барный стул.
Что я могу? Сашенька мой лучший друг, и это самая большая проблема. Она помнит тысячи вечеров, где мы болтали, обсуждая моих подружек. Сашка помнит даже больше имён девиц, с кем у меня был перепихон, чем помню я.
А сейчас… сейчас я каждый раз до смерти боюсь, что очередная бабочка-однодневка станет последней каплей. Сумарокова повзрослела, но осталась прежней жизнерадостной девчонкой, для которой моя музыка значит едва ли больше, чем для меня. А я боюсь, что однажды она скажет, что с неё хватит. Хватит вечеринок, девок и бездумной траты времени.
И тогда она уйдёт из моей жизни.
Когда-нибудь это случится, я знаю.
Сейчас, глядя на этот распускающийся бутон самой красивой в мире розы, я сожалел, что позволил случиться нашей дружбе. Встреть я эту знойную красотку с роскошными формами и безупречным содержанием, я бы ни за что её не отпустил. Теперь же, после сотен дружеских посиделок, где я хвастался очередной взятой «крепостью», уверен, от этого цветочка мне достанется лишь шипами по морде.
— Тони, помнишь, ты предлагал познакомить меня со своей семьёй? Мне кажется, что теперь я готова, — нежно покусывая мочку моего уха, замурлыкала Ариша.
— Нихера не помню. Наверное, был пьян, — отклонил я голову, уворачиваясь от этих жалящих мои уши укусов.
Хера себе у баб память! Это было года три назад, когда в моих мозгах не было ничего, кроме тестостерона. Член обескровливал мозг настолько, что мимолётное влечение казалось большим чувством.
Недотрога трёхлетней давности тем временем принялась облизывать мою шею, а её тонкая ладошка скользнула к моему паху. Но ни мне, ни моему дружку в штанах было не до прелюдий в диджейской рубке. Прямо мимо моего носа проплыла Сашенька, покачивая бедрами в нетрезвой походке. В компании того самого Годзиллы волосато-перекаченного.
— Сука! — выругался я, разозлившись, что эта хитрюга намеренно не смотрела в мою сторону, точно зная, что я не одобрю её выбор и остановлю.
— Тони! Оставь девочку в покое! Ну понравился ей этот… беспородный жеребец, тебе-то что? — заканючила Ариша, положив ладонь мне на щёку и разворачивая лицом к себе.
— Что? Ты делишь людей по их происхождению? — уставился я на ту, что когда-то казалась мне эталоном красоты, изыска и воспитания.