Мы прибыли в больницу в считанные минуты. Врач скорой помощи, стараясь выяснить, что произошло, столкнулся с мощной волной истерики, которая накрыла меня, словно сокрушительная лавина. Слова путались, переходя в рыдания и странные, неконтролируемые звуки, которые вырывались из моей груди. Пришлось вкалывать успокоительное прямо в машине.
— Как вас зовут?
— Кэтрин Мур, — произношу тихо, чувствуя, как успокоительное растекается по телу, принося с собой долгожданную расслабленность. Все лишние мысли словно растворяются в воздухе, оставляя лишь чистое, незамутненное спокойствие.
— Можете рассказать, что случилось, как вы там оказались?
— Да, мы с моим парнем отмечали мое двадцатилетие, я хотела с ним расстаться, а потом ничего. Только тьма, проснулась уже там, где меня нашли полицейские.
Врач кивнул, делая записи в медицинской картотеке.
— Понятно, — сказал он, не отрывая взгляда от бумаги. — Сейчас у вас, скорее всего, произошел нервный срыв. Мы проведем необходимые обследования, чтобы выяснить причину вашего состояния.
Истерика с новой силой нарастает внутри меня. Но успокоительное все еще ощущалась в моем теле, сдерживая желание взорваться на кого-то или на что-то.
— Попробуйте расслабиться, — проговорил врач, подходя ко мне поближе.
Закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на дыхании. Но даже в этот момент голос парня звучал в моей голове, словно преследуя меня.
— Вы в порядке? — спросил врач, прерывая мои мысли.
Я кивнула, открыв глаза, и снова почувствовала волну истерики подниматься внутри меня.
Врачи долго и тщательно меня расспрашивали, брали множество анализов и проводили детальный осмотр тела, чтобы зафиксировать все повреждения для полиции.
Психолог, неприятный мужчина лет тридцати, буквально вытряс из меня душу, утверждая, что инициатором разрыва отношений был Эдди, а не я. Он настаивал, что я всё это придумала, чтобы отомстить ему. Однако полицейский, который всё это время находился рядом, быстро поставил его на место.
— Можешь отправляться отдыхать, утром набери близким, чтобы не переживали, в обед придешь напишешь заявление.
— Ты спятила?! — завопила Келли, смотря в мою сторону. — Он тебя похитил, это раз, два — чуть не убил. И после этого ты не хочешь писать на него заявление?
— Я не знаю, — простонала, чувствуя, как комок страха поднимается в горле. — Его родители — юристы, они растопчут меня, как бездомного зверька. Да и если его посадят, то через неделю тут же выпустят, а в прессе всё перевернут так, будто это я на него напала.
Келли, моя лучшая подруга детства, смотрела на меня с таким недоумением, что буквально почувствовала, как её палец у виска описывает круги.
— Ты что, Кэт? — наконец произнесла она, тяжело вздохнув. — Это же не может оставаться безнаказанным. Ты не должна молчать. Ладно ты за себя не хочешь постоять, но сможешь ли простить, если кто-то ещё пострадает?
С трудом проглотила слезы, вытесняя страх и неуверенность. Да, я хотела бы сказать что-то решительное, но внутренняя пустота подавляла меня. Разум крутился в бесконечном круге: «А что, если?» Снова и снова визуализировала его лицо — тот взгляд, как будто всё, что произошло, было не его виной, а моей.
В этот момент полицейский, который всё это время оставался рядом, вмешался:
— Ты не одна, Кэтрин. Мы здесь, чтобы помочь тебе. Твои опасения понятны, но ты имеешь право наказать того, кто причинил тебе вред.
Три месяца спустя.
— Я так рада, что ты решилась на это, — голос подруги тает в воздухе, когда я вижу его.
Три месяца подруга была со мной, поддерживая в самые трудные моменты. Она была моей опорой, когда я вскакивала среди ночи, переживая кошмар снова и снова. Она стала моей тенью, и вот теперь, в зале суда, она снова рядом.
— Ничего не бойся.
Подруга сжимает мою руку, её тепло придаёт мне сил. Делаю глубокий вдох, стараясь унять бешеный ритм сердца и побороть подступающий страх. В её присутствии чувствую себя защищенной и готовой преодолеть любые трудности.
— Ты не одна, — говорит она, словно читая мои мысли. — Мы с тобой всё переживём.
Внезапно дверь с грохотом распахивается, и в зал входят судья и присяжные. Сердце замирает, инстинктивно прижимаю губы к зубам, волна паники накрывает меня с головой. Мысли вихрем проносятся в голове, словно птицы, запертые в клетке: а что, если они не разберутся в уликах? Что, если он снова окажется на свободе, безнаказанный?