- Ах, вот ты о чем! - улыбнувшись, взяла его под руку Люба и прижала к себе. - Испугался уж-ж-жасной патологии, большой трусливый мальчишка? Двухстворчатый клапан - всего лишь вариант развития, с этим живут всю жизнь, даже не подозревая, что у них что-то не так.
- Вот и я не подозревал, - буркнул Вениамин. - Но я не понимаю, чему ты радуешься. «Всей жизни» у меня осталось девять дней, до первого июля.
Люба ахнула, отпустила его локоть и зажала ладонями рот. Лицо ее стремительно побелело.
- Я забыла...
Вениамин хмуро уставился на сбитые носки ботинок. Новые можно будет купить лишь через год, надо быть аккуратней с обувью. Впрочем, на девять дней их хватит точно.
- А если операцию?.. - пробормотала Люба. - Я могла бы попробовать договориться по старым связям...
- Даже не вздумай! - поднял он взгляд на сестру. - Загремишь. А мне операция все равно не поможет.
- Почему? Это не очень сложная опе...
- Да какая разница, - раздраженно отмахнулся Вениамин. - Даже если разрезать меня сегодня - что, за девять дней швы заживут?
- Нет, конечно.
- Значит, первого июля мое состояние все равно не будет соответствовать постановлению Партии.
- Погоди-ка... - Люба подошла вдруг к стволу упавшей березы, села и опустила лицо в ладони.
- Тебе плохо? - подскочил к сестре Вениамин.
- Подожди, - смахнула с плеча его руку Люба, - я кое-что вспомнила, дай подумать.
В душе Вениамина вспыхнула надежда. Чтобы не спугнуть мысли двоюродной сестры, он отошел подальше. Очень захотелось курить. Но Партия одним из указов еще семь лет назад заклеймила это извращенное преступление против личности, так что безопасней для здоровья было пойти и утопиться в озере. К тому же, табака вряд ли нашлось бы во всей Стране и на одну затяжку.
- Не знаю... - Люба подошла к нему сзади столь тихо, что Вениамин вздрогнул. - Не знаю, стоит ли вообще говорить об этом...
- Раз начала, говори, - повернулся он к сестре.
- Это... глупо, и вообще... - Люба покрутила ладонью. - Лично я в это не верю.
Вениамин подошел к стволу упавшей березы, на котором сидела до этого сестра, и уселся сам, всем своим видом показывая, что готов выслушать все Любины соображения и, покуда не выслушает, не встанет. Сестра поняла это и пристроилась рядом.
- Помнишь Титовку? - спросила она.
Вопрос был риторическим. Конечно же, Вениамин помнил Титовку. В этой глухой вологодской деревне жила их с Любой бабушка. Тетя Вера, Любина мама, лет тридцать назад забрала бабушку к себе, в большое село Истоцкое, где та вскоре и умерла. В детстве Вениамин проводил в Титовке почти каждое лето. Когда же он был там в последний раз? Да как раз перед бабушкиным переездом, когда закончил школу и готовился поступать в институт. Уже тогда в деревне доживали свой век всего две-три старушки, сейчас от Титовки вообще вряд ли что-то осталось.
Вениамин кивнул.
- А Рафашку-отшельника помнишь?
В памяти при звуках необычного имени что-то трепыхнулось, но дальше дело не пошло. Люба, видимо, уловила это по его мимике и сказала:
- Я тоже его самого плохо помню, но бабушка и мама потом про него рассказывали. Короче говоря, в Титовке когда-то жил мужчина. Обычный, как все. Работал на тракторе, выпивал, играл на гармошке... Только имя у него было необычное, совсем не вологодское - Рафаил. А потом с ним вдруг что-то случилось, мужика будто подменили. Замкнулся, забросил гармошку, даже пить перестал. Зато начал лечить людей - кому зубную боль заговорит, кому грыжу вправит... А еще предсказывать принялся. За это его многие невзлюбили, стали называть колдуном...
- Вспомнил! - хлопнул по лбу Вениамин. - Это же его дом стоял возле самого леса? Бабушка еще подходить к нему близко запрещала. Только сам этот Рафашка там, мне помнится, уже не жил, он ведь куда-то в лес перебрался.
- Ну да, он ушел на Кочкаревское болото, поставил там сруб, а в Титовке появлялся редко, обменять грибы-ягоды на кой-какие продукты - хлеб, картошку...
- И ты предлагаешь мне поехать к нему? - Вениамин понял, к чему клонит двоюродная сестра и не выдержал, рассмеялся. А потом резко оборвал смех и буркнул: - Так я и так к нему скоро приеду.
Люба недоуменно глянула на него, и Вениамин пояснил:
- Он ведь уже помер давно, лет-то прошло сколько.
- А вот и нет, - замотала головой сестра. - Во-первых, он ведь был совсем молодой, когда ушел на болото. Ну, пусть даже ему было тридцать, хотя, думаю, еще меньше. С тех пор прошло лет сорок. Так что ему сейчас никак не больше семидесяти.
Люба задумалась и Вениамин ее «подтолкнул»:
- А во-вторых?..
- А во-вторых, когда я ездила прошлым летом к маме, она мне про него говорила. С той стороны реки, где была Титовка, жилых деревень уже не осталось, и Рафашка пару раз в год стал появляться в Истоцком - затариться в магазине солью, сахаром, спичками...