- Сахаром? - переспросил Вениамин. - В Истоцком продается сахар?
- Ну, сейчас, конечно, вряд ли, но раньше-то продавался, Рафаил давно туда наведывается.
- Где же он берет деньги? С тех пор, как отменили пенсии, дензнаки поменялись, и даже если он что-то скопил...
- Какая тебе разница? - отмахнулась Люба. - Главное, что Рафашка жив-здоров и продолжает лечить. Да еще как! Мама рассказывала, что лет двадцать назад от поднял на ноги парализованную, так она из благодарности ушла с ним жить на болото. Через год, правда, вернулась.
- Постой, - вспомнил кое-что Вениамин. - Но ты ведь сама только что говорила, что в это не веришь!
Двоюродная сестра смутилась.
- Если честно, не верю. Про излечение парализованной точно не верю. Видимо, у нее было нечто иное, не столь критичное... Но все-таки что-то он может, я думаю. Дыма без огня не бывает.
- Ерунда. - Вениамин поморщился и махнул рукой. - Третью створку в клапане он мне точно не вырастит. Да и все остальное...
- И что теперь, сдаться?! - выкрикнула, вскочив на ноги, Люба. - Пусть этот шанс почти нулевой, но ведь просто сидеть и ждать...
- ...еще хуже, - закончил за примолкшую сестру Вениамин. - Но...
«Но» заключалось в том, что принять решение было мало. Уехать из города - вот в чем состояла главная трудность. И раньше-то можно было куда-то поехать лишь по командировочному удостоверению, или раз в три года - в двухнедельный отпуск с точным указанием координат пребывания. Разрешали еще съездить на похороны близкого родственника.
До отпуска Вениамину оставалось почти два года, никто из родственников у него, к счастью, в эти дни не умер, командировка тоже не предвиделась. К тому же, любые поездки до принятия нового постановления Партии вообще запретили - кроме неотложных по долгу службы. Да и те лишь в том случае, если работник успевал вернуться к месту прописки до первого июля.
О попытке уехать нелегально можно было забыть сразу. Пешком до Вологды он бы не дошел не то что за девять дней, но и за девять недель, а с учетом, что идти бы пришлось лесами, таясь и скрываясь, это вообще представлялось невозможным. А любой вид транспорта исключался сразу - из-за скрупулезных многочисленных проверок.
В счастливый случай, во всяком случае, применительно к себе, Вениамин не верил с детства. И когда тот ему все-таки выпал, он решил, что пора переосмыслить некоторые свои взгляды. В частности, религиозные, или, в более широком смысле, эзотерические. Потому что не могло просто так, без вмешательства высших сил, получиться, чтобы уже на следующий день на Предприятии образовался Груз-200, и чтобы его требовалось сопровождать не куда-нибудь, а именно в Вологду!
Конечно, называть счастливым случаем чью-то смерть было кощунственным, но несчастному вологодскому парню, погибшему от излучения при ремонте аварийного реактора, все равно не стало от этого ни холоднее, ни жарче. Кстати, то, что погиб тот от большой дозы радиации, тоже оказалось на руку Вениамину. В ином случае, слетать в другой город за чужой счет желающих было бы хоть отбавляй. Сейчас же таковых не имелось - труп, хоть и запаянный в цинковый гроб, наверняка немилосердно «фонил».
Вениамин вызвался сам. Возможно, кому-то из руководства это и показалось подозрительным, но своей инициативой он снимал с начальственных голов лишнюю головную боль, и докапываться до истинных причин его поступка не стали.
В вологодском аэропорту, как и планировалось, борт поджидала «труповозка». По-идее, Вениамин должен был сдать груз встречающим и вернуться этим же рейсом, что в его планы, конечно же, не входило. Но и придумать что-либо путное у него не получалось - убегать по летному полю казалось вопиющей глупостью. Впору было расплакаться от досады.
Но счастливый случай, как оказалось, и не думал с ним расставаться. С «труповозкой» прибыл только водитель. По его словам, хоть и достаточно туманным, выходило, что у санитаров городского морга в последнее время случился жестокий цейтнот, а поскольку сопровождающий у Груза-200 имелся, решили, что привлекать для переноски гроба и без того по уши занятых людей будет слишком жирно - он, на пару с водителем, с этим вполне справится.
Вениамин едва не пустился от радости в пляс, что возле гроба выглядело бы весьма специфично. С трудом сдерживая улыбку, он для порядка пробурчал что-то насчет хитрых и ленивых вологжан, но, узрев красноречивый прищур водителя, быстро заткнулся. Они погрузили гроб в закрытый душный кузов «труповозки», где Вениамин и обливался потом следующие полчаса, отбивая зад о траурный цинк.