— Такой прогноз не остановит местных сорванцов, — мягко улыбнулась навигатору Нерина.
Мартьен еще раз осмотрел деликатес.
— Безумие. Должно быть, лгут вам, а ракушки красят.
— Краска без магии слезет, — вдруг заговорил Рауль негромко. — Да и оттенка не найти подобного.
Он обещал себе не лезть за столом в разговоры, но отчего-то захотелось поддержать в нечаянном споре барышню. По тому, как сжались мартьеновы зубы, Рауль вывел — «не лезть» было более верным решением.
— Экий вы знаток, лейтенант Дийенис, — прищурился второй навигатор. — И правите как хорошо, и на посту внимательны, не то, что я. В ракушках тоже разбираетесь изрядно?
Рауль вздохнул — отступать было поздно, хотя признание грозило обернуть к нему всеобщее внимание.
— Я сам такие доставал, еще и лед не весь вскрывался, — ответил без желания. — Я здесь вырос, лейтенант Мартьен.
— Вы арсиец? — юная Аида вся подпрыгнула. — Отчего же не сказали нам? Давно уехали?
«Оттого и не сказал», — Рауль почуял на себе сосредоточие всех глаз этой беседки. Плечи пришлось держать прямее обычного, губы натянулись до улыбки.
— В Морской корпус был принят в пятнадцать. С тех пор не выпал случай побывать на родине, уже без малого двенадцать лет.
Надзорщик с натугою стал вспоминать представителей местных Дийенисов. Дюжину лет назад Нерина и Аида еще играли в кукол, и не было нужды присматриваться на собраниях к юнцам — Рауля в лабиринтах памяти он не обнаружил. Впрочем, на ум пришла вдова, живущая весьма уединенно где-то за рекой близ крепости.
— Эмма Гордеевна приходится вам матерью? — осведомился он учтиво, как будто начиная долгий диалог внезапных земляков.
Рауль догадку подтвердил, и тут к нему нежданно прибыла подмога: внесли очередную партию графинов с разноцветною водой.
Хозяйка дождалась своего часа — после дня рекламаций от надзорщика пришел ее черед хвалить домашние наливки. Графины только успевали подавать — не ясно было, кто их столь же скоро опустошает, но это для хозяйки было только в радость. Разговор от детских лет Рауля она тотчас увела.
— Клюквенной отведали уже, господин Мартьен? — спросила живо и подала лакею знак наполнить рюмку.
Мартьен не много говорил, но выглядел, прямо скажем, понадежней балагура-картографа. Для сохранения такого выигрышного облика не следовало слишком увлекаться. Рюмку он с учтивостью поднес к усам, но деликатно отстранил на стол.
— На меду? Не гневайтесь, но этой не решусь и пригубить, — сказал хозяйке.
— Не по вам наши простые радости, — картинно покачала головой хозяйка, но Мартьен опять явил свою воспитанность, сославшись на весьма солидный аргумент.
— Меду не упротребляю — аллергия, — объявил он и добавил, видя новую готовность к уговорам: — до летального исхода!
Ахнув, хозяйка отступилась от покушения на жизнь приятного навигатора и обернула свой пыл на болтуна Оскариса.
— Клюквенной уж не решусь и предлагать, но как вы найдете морошку?
Картограф склонился рассмотреть графин с чем-то солнечно-желтым.
— Морошкой? — удивился он. — Что за чудный зверь?
— Ах, вы и не знаете морошки? — хозяйка озорно переглянулась с дочерьми. — Вот уж диво так диво, у нас все болота ею полнятся по августу! А чуть на юг — никто об этой ягоде не слышал!
Картограф сокрушился изо всех своих артистических сил:
— Клянусь изведать все болота и постичь все хитрости сбора, лишь бы только вы не полагали меня неучем и снобом! — сообщил он, глядя на Нерину — кажется, он, наконец, определился.
— По августу, господин Оскарис, — напомнила барышня с улыбкой. — Вам ее никак не поймать ни нынче, ни на обратной дороге.
Картограф чуть не хлопнул себя по лбу и, более не медля, начал дегустацию.
Рауль нашел, что теперь настанет его очередь дивиться произведениям домашней винокурни. Вечер в чайной и вишня на ухе контр-адмирала все еще являлись ему в дурных снах, так что теперь экспериментов с хмелем он не проводил — хотя это не помешало иметь славу прямо противоположную.
Спасаясь бегством, он скромно отпросился у надзорщицы пройтись по саду, чтобы «припасть к корням беспечной юности».
Препоны ему не чинили, и он вышел из беседки в ореоле печальной тайны. Нерина краешком взора следила за ним, но матушка склонилась к ней, без жалости раскрыв загадку этой тяги к одиночеству:
— Не советую, дорогая. Хорош, не спорю, только мне уже шепнули — до огненных напитков сильно падок. Партия не очень.
Нерина ощутила даже несколько обиды, будто Рауль уже пускал ей пыль в глаза, но оказался вдруг обманщиком. Однако, внешне этой перемены воспитанная барышня не выдала.