— Вы мне можете объяснить, в чем моя вина? — спросил я.
— Вы мне не подходите, — жестко произнес он и указал на дверь.
Здравствуйте, приехали! Покатались на белом пароходе! Отдельная каюта, оклад хороший, домашние тапочки! Убеждали, говорили мне люди, не лезь в калашный ряд — не послушался!
Пошел я к старшему, поделиться новостью, но его уже не было.
Димыч, вахтенный механик, только что вылез из машины и полоскался в раковине. Рассказал я ему про ситуацию, и он меня в зеркало похвалил:
— Молодец! Кэп третий день на судне, а тебя уже отметил. Способный ты, оказывается. Что случилось?
Со спины он совсем старым выглядел, обвислая широкая фигура, плешь здоровая, толстая шея в складках, а в зеркале — шевелюра буйно вздымалась, глаза смотрели заинтересованно, живой их блеск очень молодил лицо.
— Да так, у вас свои законы, оказывается, — не стал я объяснять. Но он меня понял.
— Нормально, — весело сказал он. — А где ты другие видел? На берегу других нет, а в море и подавно, — он подмигнул мне и засмеялся.
— Непонятно, чего ты веселишься, — хмуро заметил я.
— Чего ж, плакать, что ли? Я свое уже отплакал. Теперь решил смеяться. И веришь? — жизнь стала лучше, жизнь стала веселей. Глядишь — до пенсии снова во вторые переведут.
Сорок лет, конечно, не для четвертого возраст.
— За что тебя разжаловали? — спросил я.
— Серьезным очень был, вроде тебя.
— Ну, меня-то некуда разжаловать.
— В этом твое преимущество. На этом и стой. И не вздумай лезть наверх. Там тебе быстро пищик передавят, раз ты такой способный.
Ну, это как сказать.
— Сейчас-то мне что делать? — поинтересовался я.
— Стой вахту, завтра займешься.
— Завтра? Завтра у меня тоже вахта, — вспомнил я. — Охрименко подменяю.
— Силен мужик! Откуда ты такой взялся? — он не донес руки до полотенца и обернулся ко мне.
— Десять лет на СРТ, — произнес я не без удовлетворения. — Хотел на вашей лайбе прокатиться, да видишь…
Для них, на транспорте, СРТ звучит, как «штрафбат». По доброй воле ни один бы туда не пошел.
— Тогда понятно, — сказал Димыч и перестал веселиться. — Правильно он тебя списывает. Ты бы все равно не смог здесь.
— Ну, это бы я уж сам как-нибудь решил.
Больно много он на себя берет, этот Димыч.
— Слушай, может, хватит? — гнул свое Димыч. — Не находился еще? Сыт, наверное, по горло. С женой развелся, детей не имеешь, денег тоже — так? У тебя момент сейчас удобный: гонят тебя — ты иди, не сопротивляйся, переводись на берег. Сдалась тебе эта тюряга? Ты живой человек, ну и живи по-человечески. А у человека дом должен быть, семья, дети. Вот что главное!
Ну и шустрый здесь народ! Каждый походя норовит в душу залезть. Нет, друг, всему свое время.
— Стоп! — сказал я. — У тебя вон бумаг на столе много. Ты давай бумагами своими занимайся, а о душе моей не пекись. Выпиши мне аттестат или штурману скажи. Как тут у вас делается?
Димыч не обиделся — удивился:
— Ты что! Вчера родился? Пока нет подмены — никакого аттестата. Стой вахту.
— Кто же мне ее даст, подмену? — в свою очередь удивился я.
— Кадры.
— Так ведь кадры меня только что направили. Зачем им менять?
— Это уж ты сам придумай — зачем. Ты же способный. Умеешь друзей наживать.
Димыч мне объяснил. Формально капитан не имеет права меня списать, для этого нужен повод. А его нет. Поэтому он высказал свое желание, которое все равно что приказ. Дальше он предоставляет мне возможность самому каким-то способом отвязаться от судна. Значит, так: я должен идти в кадры и говорить, что у меня заболела жена или теща при смерти, или я сам. Сейчас осень, в резерве народу нет, и кадры меня отпускать не будут, но я все-таки должен их убедить, иначе нельзя, они найдут кого-нибудь, но меня занесут в черный список, потому что без справки — причина неуважительная. И тогда уже не жди хорошей жизни, упекут куда-нибудь на ремонт, а то и выговор влепят за отказ от работы.
— Тебе главное сейчас — убедить их, что идти не можешь, — подытожил Димыч.
Я глядел на него осоловевшими глазами.
— А если я не буду? Я же хочу в рейс идти. Мне надо, — пояснил я.
— Как же ты пойдешь, если капитан против? Его слово — закон.
— Это что же получается? Выходит, я сам с себя должен снять скальп, да еще благодарить кого-то, что мне позволили?
— Молодец, соображаешь, — засмеялся Димыч.
— Что же все-таки делать?
— Нового ничего не придумаешь. Лучше всего — возьми больничный.
— Кто же мне его даст?
— Узнаю родной СРТ. Баловала вас там жизнь — никакой приспособляемости.