Шум в зале, Лебеллюк наклоняется к Леону.
Лебеллюк (низким голосом). Прекрати, несчастный. Ты спятил! Ты закапываешь мою защиту к чёртовой бабушке!
Леон (спокойно продолжает). Мой защитник говорит, что я закапываю его защиту. Но я в ней не нуждаюсь. Я хочу объявить Суду, если эта деталь его интересует, что я вовсе не бессильный. Я ещё годен к кое-каким шутовским выходкам, если приговор оставит мне такую возможность. Я сказал выходкам потому, что мужчина в моём возрасте не способен к той любви, которая описана в книжках. Однако я был способен встретить хорошую женщину и обнаружил, что это весьма нежное обстоятельство. Есть такие, которых красота заставляет делать глупости, я отношусь к тем, кого влечёт доброта. Вы можете мне ответить, что эта добрая женщина наставила мне рога при первом же случае. Да, сердце человека бездонно. Знаете, когда я был маленьким, мне мама всегда говорила… лавочница угостит, бывало, меня бисквитной печенюжкой… «Скажи, — говорила мама, — даме спасибо». Я так и делаю. Спасибо.
Он садится.
Председательша. Это всё?
Леон. Да.
Председательша. Охрана! Выведите подсудимого. И очистите зал. Суд удаляется на совещание.
Ада поднимается и кричит.
Ада. А я? Мне ты когда-нибудь сказал спасибо?!!
Ля Фисель уводит Леона. Все выходят, обсуждая заседание. Оставшись одни, три женщины переглядываются.
Председательша (с дружеской претензией). Сузанна! Нельзя так вести себя во время заседания… вы были неумеренно страстной, моя дорогая… (Она хмурится.) Во всяком случае, тут дело ясное!
Третья (которую мы ещё не слышали, вынимает длинный мундштук из слоновой кости, вправляет в него сигарету и говорит мужицким голосом). Отобьём у этого вкус мякиша!
Свет внезапно гаснет.
Когда свет вновь зажигается, сцена предстаёт в том же виде, как и в начале действия. Ночь. Леон, привязанный к пыточному столбу, спит в неудобной позе.
Через короткое время на цыпочках входит новая горничная. В руке она держит свечу, дрожащее пламя которой едва освещает обстановку. Она в халате, босиком, на голове бигуди, закрученные на ночь. Она подходит к спящему Леону и нежно прикасается к его руке.
Новая горничная. М'сьё! М'сьё!
Леон (подскакивает и восклицает). Что, м'сье? Оставьте меня в покое! Я работаю! (Просыпается и видит её.) В чём дело? Это вы, дитя моё? Пришло время казни? Машина пришла?
Новая горничная. Нет. Сейчас ночь. М'сьё, я хотела вам сказать…
Леон. Что, мой бедный ребёнок? Вы, наверное, помните, конец Гамлета? (Цитирует.) «Скажи ему, как все произошло. И что к чему. Дальнейшее — молчанье».
Новая горничная. Я всё-таки хотела сказать… Всё, что вы говорили на суде, про девушку, которую любили… я плакала!
Леон (ядовито). А они — нет! Вы заметили?
Новая горничная (блея, немного по-идиотски). Я тоже хотела бы испытать большую любовь!
Леон (нежно). И как вы собираетесь за это взяться?
Новая горничная (становясь практичной). Во-первых, когда вы попросили сделать вам горбуна на улице Камканпуа, мне уже понравилось!
Леон (несмотря на бедственное положение, сверкает глазом). Правда?
Новая горничная (жеманно). Да! Вот почему я не очень-то шумела, когда вы дотронулись до моей груди. Я прекрасно понимала, что это не муравьи бегают…
Леон (тронутый этой деталью). Как она любезна! (Вздыхает.) Теперь это в прошлом, дитя моё!
Новая горничная. Нет, моя сестра живёт в пригороде Парижа…
Леон. Не вижу связи.
Новая горничная. У неё в гараже стоят два велосипеда. Собака даже не залает, я ей известна. Если хотите, я вас отвяжу, и мы уедем из города первым же загородным поездом. Они не контролируют поезда. У сестры мы спрячемся в гараже до ночи, а потом уедем на велосипедах в Швейцарию.