Первый текст об этом — всего лишь первое столкновение, впереди другие стадии, осознание чего-то совершенно иного.
Все события, происходившие в моей жизни до этого момента, даже самые серьезные и трагические, не изменяли моего «я»: оно всегда оставалось на одном и том же уровне.
А на этот раз — нет. То, что происходит со мной сейчас, происходит на другом уровне, но тем не менее попадает прямо в цель, как ни странно.
В юности и даже позже я пребывал в убеждении, что до конца жизни со мной уже не произойдет ничего нового.
И вот — новое произошло. Событие, бесспорно превосходящее все, что было мне известно до того, грандиозное во всех отношениях, и все же — мне по плечу: оно сжимается в размерах, чтобы стать мне по росту.
С самого начала все или почти все перехлестывает через край — в сверхчеловеческое, к превращению, перевоплощению, порой чувствуешь себя близким к божественности (божественность — это ведь один из способов видеть мир), порой приближаешься к дьявольщине, временами — к безумию.
Сверхъестественного, о котором я так мечтал, теперь я получил сколько угодно и в самых разных видах.
Оптические явления — лишь часть новоявленной взбудораженной вселенной, в которую я попал, с которой мне теперь нужно справляться, и лучше бы сразу — по-умному, а она уже подступает со всех сторон, проникает внутрь.
Тому, что все вокруг стало выглядеть иначе, а особенно — видениям, можно порадоваться. Можно часами упиваться ими или их изучать. Следовать по пути от образа к мысли. Наблюдать разлад, ошибочные перескоки мысли, сбои мыслительного аппарата, приведенного в беспорядок, изучать иллюзии человека — обладателя этого хрупкого аппарата. Вычленять внезапные яростные толчки к сумасшествию,[54] к бессмысленным смертельно опасным поступкам. Можно уловить, как устроена вселенная безумия, почувствовать ее структуру.
«Проявитель ментального»[55] проявляет все закоулки, недоразумения, свойственные разуму, делает наконец возможным не только догадываться о них, но и видеть их воочию.
Приближаешься к границам. Один раз — к какой-то одной границе, затем — к следующей, потом — все к новым и к новым.
Мескалин доставляет вас туда безо всяких усилий и переводит за границу. Преодоленное расстояние — в подарок. Легкость этого скачка потрясает.
Вас, может быть, уже заносило в эти края, уже хотелось узнать, что делается поблизости к ним и за гранью, а тут вы разом оказываетесь прямо в точке назначения. В точности — за гранью доступного для вас прежде.
Уже ощутив, этому не сразу придаешь значение, оставляешь на потом, не берешь в расчет, а может — и вовсе не замечаешь.[56]
Дело в том, что в той части сознания, где раньше шла работа, теперь — мертвая тишина.
Тишина, а ведь только что там царило такое оживление.
Псевдородина больше не отвечает. Зона особого внимания переместилась вовне.
Приходит особое ощущение общности, многих общностей, чувствуешь, что и сам представляешь собой объединение, и в то же время являешься частью другого целого.[57]
Приобщение к бесконечному. Всё взаимосвязано, всё и все, взаимообмен, единение.
Единение, докуда хватает глаз.
Объединяются в том числе и безумные идеи, безумно привлекательные, до смешного прилипчивые идеи, обещающие грандиозную всеохватность.
Радость общности вопреки всему, несмотря ни на какие препятствия, и чем больше препятствий (чем дальше единение выходит за границы реальности и здравого смысла), тем привлекательнее идея и сильней искушение.[58]
Эта утопия, радость утопического единения за гранью истинного и ложного увлекает совершенно по-новому, будоражит и торжествует.
Углубляется ощущение пространства. А самым насыщенным ощущаешь пространство, в котором ничего не содержится.
Это чувство общности достигает такого размаха, что так называемый «реальный» мир приходит потом как одна из вариаций единого мира.[59]
(…)
III
Почему многие молодые люди, увлеченные психоделиками, почувствовали такой интерес к Индии?
Не зная и не стремясь изучить ее язык, не имея внятного представления о ее религиях и не занимаясь ими, эти беглецы с Запада почувствовали себя там дома, в гармонии с окружающим, их отрешенность там не казалась чужеродной.
Индуизм — чуть ли не единственная крупная религия, в которой наркотическим веществам отводится важное место. (Еще и теперь, если вы предложите жрецу или служителю в храме гашиш, он сочтет это подношение естественным и куда более ценным, чем пища, обходиться без которой считается нормальным.)