– Он не художник? – уточнил Леонид.
– Нет. Но он широко известен как первооткрыватель талантов. Я была счастлива, что он высоко оценил мои работы. Он предложил выставить их. И вот я здесь – по крайней мере, до завтрашнего утра. Я не могу позволить себе находиться в Мельбурне дольше.
– И что вы собираетесь делать дальше – ну, когда вернетесь домой?
– Стану преподавать, я этим раньше занималась. Придется снова, – вздохнула Милли.
– Но можно ведь заниматься тем и другим. Совсем не нужно бросать рисовать.
– Я понимаю. Но… У меня так не получается. Когда я рисую, это как жар и холод. Хорошо бы работать всю неделю, и с вечера пятницы до вечера воскресенья рисовать. Многие так и делают…
– Но?
– Картина, которую вы видели… Она крутилась в моей голове две-три недели, и, наконец, я увидела ее полностью. И готова была положить на холст. Тогда я заперлась в своей комнате на неделю. Я выныривала в мир, чтобы что-нибудь съесть и принять душ. И даже… Еда и дыхание не главное, когда я рисую.
– Вы меня потрясли, да нет, просто перевернули мой мир, – задумчиво произнес Леонид.
Я что-то не так сказала?..
– А вы часто здесь бываете? – Милли торопливо глотнула свой коктейль.
Может, у меня очень ранний климакс? Иначе, почему меня то и дело кидает в жар? Да еще его бедро касалось ее… Ей приходилось обмахиваться меню.
– Иногда, – легко ответил Леонид. – Я не очень это люблю. Здесь полно людей с пустыми головами, которые считают себя очень интересными.
Он вновь посмотрел на Милли. Это очаровывало и гипнотизировало ее, невероятно волновало. Казалось, его взгляд обладает физической силой. Все ее тело напряглось. Если она не заставит себя говорить – все равно о чем, – она начнет целовать его или схватит за руку и побежит с ним… все равно куда.
– А вы давно в Мельбурне? – ее голос звучал хрипло.
– Это имеет какое-нибудь значение?
– Вам нравится ваша работа? – Она попробовала зайти с другой стороны.
– Вы решили взять у меня интервью?
Леонид пристально смотрел на ее губы, и она не могла правильно сформулировать ни единого предложения. Господи, что же с ней делает этот человек? Стоит ему пальцем ее поманить, и она побежит за ним куда угодно. Это и возбуждало и ужасало Милли. Всегда очень осторожная с мужчинами, всегда спокойная и очень сдержанная в своих эмоциях, она вдруг словно утопила книгу своих правил: все страницы мокрые, их нельзя прочесть, и непонятно, как себя вести. И все это только из-за присутствия Леонида.
Она желала его, хотела физической близости, сейчас, немедленно. Хотела, чтобы он увел ее из этого бара, куда-нибудь, чтобы он украл ее…
Чтобы он стал ее первым…
О нет, она не старалась сохранить девственность из-за следования каким-то ханжеским правилам. Просто она жила с родителями и братом, училась, работала, рисовала – на это уходило много душевных сил. Рядом с ней не возникало никого, с кем хотелось бы быть ближе, хотелось бы перевести отношения на другой уровень. Она никому не доверяла настолько, чтобы открыть себя. И хорошо, что все это сохранилось для Леонида.
Она отдаст себя ему.
Одна только эта мысль потрясала Милли, потрясала до глубины, до самой сердцевины.
Голос Леонида прервал ее самоанализ, разрушил сексуальное заклинание:
– Я приехал сюда подростком, изучал финансы и бизнес, ну и английский, конечно.
Она с трудом вспомнила свой вопрос, на который он отвечал.
– Вы не знали английского, когда приехали?
– Ни слова.
– А ваши братья и сестры – они говорили по-русски? – Милли трудно было представить, каково это – не иметь возможности общаться с собственной семьей.
– Они мои братья и сестры только по отцу. Они почти не говорили по-русски, но язык – не главный барьер в наших отношениях.
– Что же?
– У нас было разное детство, – резким движеньем руки Леонид словно отмахнулся от этой темы, потянувшись за своим стаканом.
Милли поняла – она ступила на запретную территорию, но ей хотелось знать больше.
Он что-то говорил о мачехе.
– А ваша мать? Она еще в России?
– Она умерла, – лицо и голос Леонида остались спокойными. – Все далеко в прошлом, можно к этому не возвращаться. Получив степень магистра, я стал финансовым директором «Дома моды Коловских».
– Колоссальная работа, всемирно известное имя.
– У нас представительства и магазины по всему миру. И в Европе, и в США. Я постоянно путешествую. Мельбурн остался главной нашей точкой из сентиментальных соображений. Мой отец начал здесь, когда эмигрировал из России.
– Наверное, интересно так много ездить?
– Иногда интересно. Но люди в бизнесе оставляют желать лучшего. Много всякой мерзости. Вот здесь каждый скажет, что он мой друг, а не будь я так успешен?
– Не знаю, – задумчиво произнесла Милли. Она была покорена им с первого взгляда, ничего о нем не зная, и лишь потом услышала его такое известное имя. Хотя не исключено, что Леонид прав: люди стремятся к успешным и богатым. – Вы не можете знать наверняка, – задумчиво сказала девушка.
– Я это знаю, – твердо ответил Леонид. – Здесь, в Австралии, у меня бесчисленное количество друзей, но никто не хотел меня знать, когда я был ребенком, там, в детском доме.
Милли нахмурилась.
– Детский Дом? Вы родом оттуда? – почему-то ей хотелось запомнить название русского города, где он родился.
Леонид хитро улыбнулся – то ли она смешно выговорила название, то ли с этим была связана непонятная ей шутка.
– Да, Милли, я из детского дома. Пошли. Вам не должно нравиться это место, вы не такая. Пойдемте куда-нибудь, где можно поговорить.
Это оказалось легче сказать, чем сделать. Пока Леонид вел Милли через толпу, его окликали со всех сторон. Он явно не собирался отвечать, даже когда какая-то женщина схватила его за рукав, он постарался увернуться.
– Пожалуйста, Леонид! Поговори со мной! Ты же не можешь просто уйти! Всю прошлую ночь мы с тобой любили друг друга! Пожалуйста, поговори со мной!
Леонид, извинившись, отвел женщину в сторонку, а Милли наблюдала их беседу. Это было как в немом кино. Женщина продолжала быстро говорить, умоляюще глядя на Леонида, а тот отвечал. А Милли казалось, что он холоден и бесстрастен.
Наконец Леонид закончил разговор, и они с Милли вышли на улицу. Но женщина последовала за ними.
– Леонид, не уходи, – всхлипывала она.
– Какой смысл? Ты так пьяна, что утром и не вспомнишь, о чем мы говорили, – Леонид помог Милли сесть в такси.
– Мне очень жаль, что вам пришлось увидеть это.
Они приехали на Сан-Килд-Пляж и впервые после инцидента в клубе заговорили.
– Может, хорошо, что я там была, – сдержанно ответила Милли, которой этот спектакль напомнил, куда она попала.
– Мы с ней встречались несколько недель, но у нас возникли проблемы.
– У вас сегодня чересчур много проблем.
Леонид рассмеялся. Вот нахальство – рассмеялся!
– Перестаньте, – возмутилась Милли, – это ужасно.
Но он смеялся так весело, так заразительно, что Милли тоже улыбнулась против собственной воли. После мерзкой сцены в клубе ей скорее хотелось плакать.
– Милли, у меня обычно нет… ммм… проблем… в этой области. Клара зря сказала, что мы любили друг друга прошлой ночью.
– Меня не интересуют подробности.
– Мы с Кларой провели прошлую ночь вместе и доставили друг другу много удовольствия, но при чем тут любовь?
Милли закрыла глаза. Да, дурацкая ситуация! Она стоит здесь с самым красивым человеком, какого когда-либо видела, и он говорит ей, что не смешивает секс с любовью. Само по себе это понятно, но как же быть с ней? Ведь она чувствовала там, в клубе, не только свое, но и его желание.
Похоже, в этом уравнении любви места нет.
Да и какая любовь, мы едва знакомы.
Его лицо было так близко, он не мог не чувствовать ее трепета, но он не поцеловал ее. Ни разу. Либо она не вызывает в нем особых эмоций, либо он мастерски владеет искусством соблазнения.