— Может, обратиться к страже? — предложила она.
— Точно! Они обязаны нам помочь!
— Золотые часы, гербовая печать и документы на имя Себастьяна Фьораванти? — равнодушно переспросил усатый стражник, сидящий за шатким столом в караулке у рыночных ворот.
— Именно, — подтвердил юноша. — В кошеле были еще и деньги, но найдите хотя бы документы и печать!
Тут в разговор вмешался второй стражник, щеголявший огромной лысиной и курчавой бородой:
— Стоп! А Себастьян Фьораванти, это случаем не сынок нашего покойного князя?
— Именно, — нетерпеливо ответил Себастьян. — Побыстрее отыщите их.
Усатый вперил в него цепкий взгляд блестящих глаз.
— Погоди! А откуда у такого оборванца, как ты, взялись бумаги княжеского сына?
— Потому что я и есть этот сын, идиот! — вспылил юноша.
— Так-так, — протянул бородатый. — А ну-ка, с этого момента поподробнее!
— Идем отсюда, — прошипела Доминика, чувствуя, что дело запахло жареным. Она схватила жениха за руку и потащила его к выходу.
— Стоять! — заорал усатый, поднимаясь со стула.
Себастьян резко ударил ногой по столу, и тот с грохотом опрокинулся, придавив обоих стражников к полу. Кузены выбежали из караулки и быстро смешались с рыночной толпой.
26. Игра
В «Синем кубке» было многолюдно. Звон посуды, взрывы хохота и пьяные выкрики наполняли полумрак таверны. Кузены решили войти через обеденный зал и заказать что-нибудь себе на ужин. От висящего в воздухе табачного дыма у Доминики заслезились глаза, и она прищурилась, пытаясь разыскать хозяина среди многочисленных посетителей.
В глубине помещения она вдруг увидела Зигурда. Он сидел за широким деревянным столом и играл в карты с тремя незнакомцами. В центре стола красовалась внушительная куча серебряных и медных монет, среди которых поблескивало даже несколько золотых. Доминика толкнула Себастьяна под локоть и указала на хейдеронца. Они подошли поближе и присоединились к зевакам, наблюдающим за игрой.
К игрокам приблизилась пышнотелая официантка и грохнула на стол тяжелые кружки. Она склонилась над Зигурдом, призывно улыбаясь, чуть не вываливая ему на плечо свои прелести, и что-то прошептала ему на ухо. Наемник покачал головой и машинально хлопнул ее по увесистому заду. Доминика вдруг ощутила болезненный укол ревности, а девица обиженно надула губы и отправилась завлекать других клиентов.
— Повышаю! — Зигурд подвинул столбик серебряных монет в центр игрового поля и отхлебнул немного пива.
Один из его противников швырнул свои карты на стол.
— Пас! — в сердцах заявил он.
Второй игрок что-то долго соображал, мучительно вглядываясь в веер карт, затем махнул рукой:
— Пас! Хватит на сегодня, моя старуха и так с меня шкуру сдерет!
Оба спасовавших отодвинули стулья, и вышли из-за стола.
Третий игрок — худощавый мужчина лет сорока с болезненно красным лицом и черными усиками — лихорадочно блеснул темными глазами.
— Отвечаю! — заявил он, расстегнул кошелек и вытряхнул все его небогатое содержимое на стол.
— Опять Кончини сегодня без порток домой пойдет, — послышался чей-то смешок из толпы.
— Заткнись! — огрызнулся красномордый.
Зигурд подвинул в середину очередную кучку монет.
— Повышаю!
Кончини заглянул в свои карты.
— Отвечаю!
Он потряс кошелек, в надежде найти там завалявшуюся наличность, но тот был безнадежно пуст.
— Что, Кончини, денежки закончились? — раздался ехидный голос из толпы. — Снимай портки!
— Иди к черту! — проворчал тот, достал из кармана серебряные часы и швырнул их на стол. — Вскрываемся!
Игроки выложили карты. Зрители подались вперед, вытягивая шеи, чтобы лучше видеть результат.
— Проклятье! — выругался Кончини и бахнул кулаком по столу.
Зигурд притянул к себе груду монет и принялся рассовывать их по карманам.
— Дай мне отыграться! — заканючил красномордый. — Я чувствую, мне вот-вот попрет удача! Я ведь почти выиграл — если бы не этот чертов король! Эй, Атилла, займи денег! Я отыграю — и верну!
— Хрена тебе лысого! — насмешливо ответил тот, кого назвали Атиллой. — Ты еще со мной за прошлый раз не рассчитался!
— Я отыграюсь! — пробормотал Кончини. — Эй, хейдеронец, давай сыграем под расписку!
— Нет, я все на сегодня, — Зигурд расслабленно откинулся на спинку стула, и принялся лениво потягивать свое пиво.
Лицо Кончини приобрело цвет спелого помидора. Он вскочил из-за стола и принялся изрыгать грязные ругательства, потрясая сжатыми кулаками.