— Похоже, все занято, — промолвил Себастьян. — Может, поедем дальше?
Зигурд поднял голову к небу. Ветер крепчал, капли дождя заливали глаза, все чаще и чаще сверкали молнии.
— Нет, — сказал он. — Больше трактиров не будет до самого Хейдерона. Мы переждем бурю здесь.
В стойле под навесом не осталось места, и беглецам пришлось привязать лошадей к ограде на заднем дворе.
Они толкнули тяжелую дверь и вошли внутрь. В плохо освещенном зале царили шум и гам. Спертый воздух, пропитанный табачным дымом и вонью множества тел, заставил путников невольно поморщиться. Все столы были заняты посетителями, кое-кто примостился даже на полу.
В открытую дверь со свистом ворвался прохладный ветер, и взоры всех присутствующих обратились к вошедшим. Доминика и Себастьян оробели от столь пристального внимания, а Зигурд как ни в чем не бывало направился через все помещение к барной стойке. Там он принялся что-то втолковывать хозяину, но из-за гомона толпы молодые люди не смогли разобрать ни звука.
Посетители отвернулись от новоприбывших и снова принялись за свои дела. Доминика украдкой рассматривала их из-под широких полей своей шляпы. Она заметила, что большинство из них имели светлую кожу и русые или рыжие волосы, и среди них было довольно много женщин и детей. Голоса их звучали резко и отрывисто, они говорили по-хейдеронски.
«Наверное, беженцы», — сообразила Доминика, вспомнив приказ герцога Альберди об изгнании «неблагонадежных» хейдеронцев из Кастиллы. Правители других городов, скорее всего, также последовали его примеру.
Вернулся Зигурд.
— Этот жирный боров уступил нам свою комнату и потребовал за это целое состояние. Вот уж правду говорят, кому война, а кому — мать родна.
— Только одну комнату? — удивился Себастьян. — На троих?
— Если тебя что-то не устраивает, можешь идти ночевать в хлев со свиньями, — огрызнулся наемник.
Юноша недовольно цокнул языком и закатил глаза, а Доминика от его враждебного тона внутренне сжалась.
— Идем, — скомандовал Зигурд и направился к лестнице. — Поужинаем наверху, здесь так накурено, что хоть топор вешай.
Доминика была рада убраться из душного зала, подальше от подвыпивших посетителей. На втором этаже царил полумрак. В холл, обшитый струганными досками, выходило около дюжины дверей, из-за которых доносились храп и приглушенные голоса.
— Сюда! — Зигурд подошел к двери в конце коридора и отпер ее полученным у трактирщика ключом.
За окном сверкали молнии, громыхал гром, капли дождя часто барабанили по стеклу.
— Я так и не понял, — сказал Зигурд, зачерпывая ложкой густой хейдеронский суп с копченостями, — почему Альберди вас выгнал?
— Он нас не выгонял, — произнес Себастьян. — Мы сами не захотели у него остаться.
— Почему?
Юноша отломил кусок хрустящего батона.
— Мы же говорили тебе, что он не любит Доминику, потому что хотел, чтобы я женился на его дочери.
— Ну, так и женился бы! — с легкой насмешкой бросил хейдеронец.
Кузены перестали жевать и с удивлением воззрились на него.
— С какой стати? — с вызовом поинтересовался юноша. — Я люблю Доминику!
Зигурд посмотрел на Себастьяна в упор.
— Насколько сильно ты ее любишь? — холодно спросил он.
Молодые люди чуть не поперхнулись от неожиданности. Доминика вжалась в стул, чувствуя, как густая краска заливает лицо, а Себастьян дерзко вскинул голову.
— Что за идиотские вопросы? — возмущенно спросил он. — Тебе-то какое дело?
— Просто любопытно, — хмыкнул наемник, отправляя в рот очередную ложку супа.
— Я не обязан тебе отвечать!
— Ну да, не обязан, — пожал плечами хейдеронец.
— Но я отвечу.
Зигурд перестал жевать и внимательно уставился на него.
— Я очень сильно люблю Доминику, а она любит меня, — медленно, будто взвешивая каждое слово, произнес Себастьян, глядя сопернику прямо в глаза. — Я ее никогда не брошу, ни ради Изабеллы, ни ради кого-либо еще. Как только я восстановлю свои документы, мы с ней сразу поженимся. Такой ответ тебя устроит?
Зигурд несколько секунд буравил Себастьяна прищуренным взглядом, затем холодно сказал:
— Вполне.
Доминика с трудом проглотила застрявший в горле ком. Ее сердце дико стучало, а руки мелко дрожали. Вся эта ситуация была до ужаса абсурдной. Она чувствовала себя распоследней шлюхой. Ее жених и любовник обсуждают ее при ней же.
Просто великолепно, как низко вы пали, госпожа Белличини!
Она отодвинула стул и встала из-за стола. Себастьян коснулся ее ладони.
— Ты так мало поела, моя дорогая.