— Его закончить нужно. Лаком покрыть ещё. Давай завтра здесь встретимся, и я тебе его отдам? — предложил Валерка и, хитро прищурившись, посмотрел на неё.
— Хорошо, — засмеялась Марина. — Завтра утром, как сегодня.
Она повернулась и пошла быстрым шагом к лестнице. Он собирал краски и кисти в этюдник постоянно бросая взгляд ей вслед, а Марина иногда поворачивалась и махала ему рукой.
Они встречались каждое утро, гуляли по набережной, вспоминали детство и юность. Ели мороженое, купались в море, смотрели на дельфинов, пока Маринин отпуск не подошёл к концу. Каждый раз Валерка отговаривался, что портрет не досох, что там надо что-то подправить. На самом деле он боялся, что Марина получит портрет, и они больше не увидятся.
— Я завтра уезжаю, — совсем грустно сказала Марина и посмотрела на Валерку.
— Ты можешь остаться, — глухо сказал он и закашлялся. Валерка хотел ещё что-то сказать, но она его опередила:
— Не могу. Не сейчас. Отец болен, я нужна там своим. И работа опять же. Где мне здесь работать? В гостинице горничной? С двумя высшими образованиями, — грустно усмехнулась Марина.
Погода, будто почувствовав их настроение, резко испортилась. Подул довольно холодный ветер, на небо набежали чёрные тучи, закрывшие солнце. Стало холодно и неуютно.
Валерка достал из-за спины тубус и протянул Марине.
— Твой портрет. Бери прямо так, чтобы в дороге не испортился. Дома купишь раму красивую и вставишь туда. Пойдём, провожу. — Он нахмурился и вздохнул.
— Я сегодня на фуникулёре поднимусь, — сказала она. — Боюсь, до дождя не успею по лестнице. Да и прокатиться так и не получилось. Как раз — чтобы не замочить картину и прокачусь. — Марина улыбнулась. — Завтра встретимся ещё?
— Конечно, с удовольствием, — просиял Валерка.
Он проводил её до кабинок фуникулёра. Смотритель пробормотал что-то про усиливающийся ветер и запустил её в приехавшую кабинку.
Марина махала ему рукой, отъезжая от платформы, из-за стеклянного купола, на который падали первые крупные капли дождя.
Ветер усиливался. Марина смотрела на открывающиеся пейзажи, и даже дождь не мешал ей любоваться морем. Кабинку качало порывами ветра. Всё сильнее и сильнее. Вроде от земли ещё недалеко отъехали, но болтанка становилась ощутимее. Марина перекинула тубус через плечо, села на пол и вцепилась руками в ножки лавки.
За стеклом кабинки разыгралась нешуточная вакханалия. Струи дождя, казалось, хотят пробить купол и смыть Марину за борт. Вдруг произошёл резкий толчок, и она с ужасом увидела, как один из канатов, удерживающий её хрупкую скорлупку в воздухе, оборвался и, закручиваясь, спиралью полетел в сторону скалы. Кабинку снова прилично тряхнуло, и она остановилась.
Марина на негнущихся ногах приподнялась, чтобы оценить масштаб своего бедствия. Кабинка зависла примерно на середине дороги. До земли было очень далеко — не спрыгнешь. Болтанка продолжалась. Внизу завыли сирены.
Она уже не могла смотреть вниз. Её кабинку трясло, и казалось, что та вот-вот рассыплется. Марина вцепилась в сиденье, будто это могло её уберечь. «Дался мне этот фуникулёр. Лучше бы помокла под дождём немного на лестнице. Не сахарная, не растаяла бы»,— думала она, чувствуя поступающую истерику. Марина, кажется, даже на какой-то период потеряла сознание от страха, потому что когда пришла в себя, ей показалось, что кабинка летит вниз.
Валерка стоял и смотрел, как фуникулёр увозит вверх его Марину. Он не смог, побоялся признаться ей тогда, несколько лет назад, и сейчас струсил. Надо было поехать с ней и всё сказать. Валерка снова поднял руку, махая ей в ответ.
Вдруг кабинку начало раскачивать. Сперва слабо, потом сильнее. Дождь усиливался, превращаясь в ливень.
— Опускай! — кинулся Валерка к смотрителю. — Не успеет доехать! Опускай! Разобьётся же!
Смотритель судорожно нажимал на кнопки пульта.
— Что-то заело! — перекрикивая гром и шум ливня ответил он.
Вдруг кабинка сильнее дернулась, и все увидели, как из-за болтанки оборвался один из тросов. В окне купола мелькнула голова Марины.