- Твои картины – это ничто, – перебил брат. – Куски холста с размазанной по ним краской. Ни души, ни жизни. Пустота. Посмотри сам, – глаза странно блеснули. – Все картины пусты. Его там нет.
- Его там нет, потому что ты забрал его душу, – прервал его Блейз. – А я рисовал ее, только ее, – он подошел к одному из пустых холстов и провел пальцем по блеклой раме. – Сошла даже позолота. Его душа не умещалась в картине, она давала красоту всему вокруг. В том числе, и моему сердцу, Уилл. Дамиан не был тебе заменой, он был чем-то самостоятельным, новым, без которого мне уже трудно представить жизнь, – он повернулся к Уильяму, в глазах стояли слезы. – Но ты мой брат. Я первым после мамы взял тебя на руки и был так счастлив, что больше не буду один. А ты мстишь мне одиночеством.
С каждым словом лицо Уильяма все больше наливалось краской ярости. В конце концов, он схватил одну из картин и выдрал холст из рамы, в исступлении пытаясь разорвать его. Однако тот был крепок и не поддавался.
- Ты во всем превосходил меня! – наконец выкрикнул он, будто обиженный ребенок. – Ты всегда был впереди, а я таращился лишь в твою спину! Слышал эти слова: Блейз такой талантливый, у него так хорошо получается, он станет великим художником! И после моя характеристика: тебе не хватает стиля, тебе не хватает души, тебе не хватает чертовой жизни! Поэтому я и решил: раз мне ее не хватает, пошла она к черту!
- Ты мог бы рассказать все мне. Я твой старший брат, я бы сделал все, чтобы тебе стало легче. Я был уверен, что ты любишь меня так же, как и я тебя, но ты только и мог завидовать. Я не знал, – Блейз вздохнул, глаза снова защипало. – И Дамиан тут ни при чем. Вини только меня. Убей меня, забери мою душу, но оставь его в покое.
- У-убить тебя? – Уильям выглядел ошарашенным этой мыслью. Похоже, это никогда не приходило ему в голову. Он порывисто прижал холст к лицу и всхлипнул. – Да за что? За что я должен дарить тебе эту милость? Нет, я тебя не убью. Нет. За все время ты нарисовал всего один мой портрет. А его – десятки, если не сотни. Это называется справедливостью, Блейз?
- Это… – Блейз проглотив вставший в горле ком. – Это называется «зависть», Уильям. Я бы рисовал тебя сколько угодно раз, если бы это могло вернуть тебя к жизни… Или успокоить твою душу.
- Тогда рисуй! – Уильям швырнул смятый холст к ногам Блейза. – Нарисуй меня таким, каким сейчас видишь! Если я исчезну, перенесусь на этот чертов холст, то признаю твое первенство. Но если нет, то я объявлю себя победителем. И ты больше никогда не увидишь своего лучшего друга Дамиана!
Блейз молча смотрел на холст. Затем нагнулся, поднял его, осторожно отряхнул и натянул на мольберт привычными, уверенными движениями. На картине был изображен тот самый день, когда он впервые рисовал Дамиана. И тот самый день, когда погиб Уильям. Лучи солнца лились сквозь открытое окно, за которым раскинулся прелестный сад. Угол белого рояля, на который когда-то опирался Дамиан, ваза с полевыми цветами на окне – все дышало воспоминаниями, однако краски потускнели и потрескались. Холст будто сморщился, вбирая всю красоту утра в себя. С исчезновением Дамиана из картины ушла и жизнь.
- Я нарисую, но сначала позволь мне… – он шагнул к брату и обнял его, думая, что руки пройдут насквозь. Однако этого не произошло. Тело Уильяма было горячим, лихорадочно горячим, однако Блейз не обратил на это внимания. Столько лет он в своих снах прижимал брата к себе, столько раз тот растворялся дымкой между пальцев, однако сейчас он снова чувствовал его. – Я никогда не переставал любить тебя, Уильям. Ты мой брат и останешься им навсегда, что бы ни произошло, – он отстранился. – Теперь встань, как тебе удобно.
Уильям сердито тряхнул головой и отошел на несколько шагов.
- Мне плевать на этого Дамиана. Плевать, как ты к нему относишься. Я всегда лишь хотел быть в чем-то лучшим, чтобы и меня хвалили тоже, а не отпускали постоянные упреки. И не сравнивали меня с тобой! Каждый раз как я что-то делал, мне заявляли, что у тебя это получилось гораздо лучше.
Смешивая краски, Блейз снисходительно улыбнулся, и эта улыбка в мгновение ока превратила его в старшего брата, каким он был много лет назад.
- Ложь. Однажды ты здорово пнул меня под зад, фигурально выражаясь. На приеме в доме друзей наших родителей. Меня уговорили играть, и я страшно ошибался от волнения. А ты гордо прошел ко мне, так же пафосно стащил меня со стула и сел сам. – Блейз рассмеялся, краски на картине стали чуть ярче. – Понимаешь, я был опозорен своим отвратительным выступлением, однако посмеялся вместе со всеми, ни капли не стыдясь произошедшего. А потом только и делал, что говорил каждому – это мой брат, да, это мой брат, этот невероятно талантливый парень – мой младший брат.