Уильям кусал губы, с трудом сдерживая слезы. Он не хотел плакать, он ненавидел самого себя за эту слабость! Какого черта Блейзу приспичило предаваться воспоминаниям, когда на кону жизнь его обожаемого друга?!
- Прекрати!! – наконец выкрикнул он. – Прекрати говорить так, будто… будто…. – он стиснул кулаки так сильно, что почувствовал бы, как ногти впились в ладони, если бы мог ощущать физическую боль. – Просто… прекрати… И продолжай рисовать.
От взгляда Блейза не укрылось, что после его рассказа брат заметно побледнел. Весь, не только кожа. Из него уходила краска по мере того как его кисть переносила образ Уильяма на холст. Значит, все же удалось пробиться к его душе, что бы он ни говорил, какими бы ужасными обвинениями ни кидался. Уильям все же любил его. И от этих мыслей на душе Блейза стало легко, несмотря на то, что его душили слезы.
- А еще… Помнишь ли ты милую Анну, которая подошла к тебе познакомиться в этот вечер? Она сначала наткнулась на меня. Я беседовал с хозяином дома, но она не постеснялась влезть в разговор. Все были уверены, что девушка желает познакомиться с художником, а она спросила меня – вы ведь сказали, что этот талантливый молодой человек ваш брат? Подскажите, пожалуйста, как мне лучше всего с ним познакомиться… – он вытер уже набухшие слезами глаза и снова вернулся к рисованию. – Меня подняли на смех, Уилл, ты в тот вечер дал мне целых два пинка. И я просто страшно тобой гордился.
Уильям сердито повторил его жест и уставился на свои уже ставшие полупрозрачными руки. Блестящие мазки слез резко выделялись на его бесцветных щеках.
- Почему… Почему ты не можешь просто рисовать молча? Ты почти закончил, да? Почти закончил… – из почти прозрачной груди вырвался тихий вздох. – Тогда заканчивай побыстрее, но я надеюсь, что успею сказать тебе кое-что. Может быть… Может, я был неправ. Может, я ошибался. Но в одном я уверен – не хочу больше видеть то, что сегодня показал тебе. Вызывать те страшные воспоминания о своей гибели и заставлять тебя… огорчаться, – голос становился все тише и тише, и Блейз уже едва слышал его. – Почему я понял это только сейчас?
- Потому что ты глупый брат, который хотел что-то кому-то доказать своей смертью. – Блейз все еще пытался сдерживать слезы. – Ты не хотел умирать, ты хотел, чтобы тебя спасли, чтобы я смертельно напугался, чтобы хоть на пару дней люди перестали тебя с кем-то сравнивать. Ты не хотел никого огорчать, но… – кисть замерла в воздухе, прежде чем Блейз поставил подпись. – Дамиан все равно был рад с тобой познакомиться, несмотря на твое поведение. И сожалел о твоей смерти. Если бы ты… Если бы все так не повернулось, вы бы тоже стали добрыми друзьями.
Едва видные губы Уильяма разошлись в улыбке.
- Передай ему спасибо за то, что не оставил тебя одного, как это сделал я, – последними словами, которые он произнес, были: – Я люблю тебя, брат.
Легкая дымка еще какое-то время сохраняла человеческий силуэт, а затем растаяла. Блейз смотрел на законченную картину, на которой Дамиан и Уильям стояли рядом и улыбались, и по щекам его, уже ничем не сдерживаемые, бежали слезы.
Я, открыв рот, таращился на экран телевизора, где шел репортаж о выставке в картинной галерее. Больше всего народу собралось у картины какого-то заезжего художника. Критики отмечали особую эмоциональность, радость и свет, исходившие от холста, зрители же восторженно пищали о том, что рядом с картиной становится теплее, они словно ощущали себя в кругу семьи и близких людей. Кто-то заявлял, что картина вдохновляет, заставляет поверить в себя, помогает найти свой путь в жизни. На мой взгляд, так это просто восторженность. Безусловно, картина, на которой безупречно были изображены молодые люди, улыбающиеся так, будто весь мир лежит у их ног, настраивала на позитивный лад, убеждала, что все будет хорошо, но… Слишком невероятной казалась история, которую я услышал от одного из моих посетителей буквально час назад. Она меня растрогала, нечего сказать, в конце я даже всхлипывал в салфетку, чего со мной почти никогда не случалось. Но как поверить, что все это не было лишь сном, который приснился художнику, и после него он написал этот шедевр? Как поверить в то, что он спас целых две души одной картиной?
Да какая разница, правда это или вымысел, наконец решил я. Если картина не вдохновляет ни на что, кроме желания ее сжечь, то на кой черт она вообще нужна? Но если она способна менять человеческие судьбы, то ей подойдет только такая, невероятная, но трогательная история.