– Не обольщайся, это взаимно, – заверил его Арсений, закрывая дверь.
Когда он минут через десять подошёл к кухне, там стоял такой гвалт, что до прихожей слышно было. Распахнутая дверь, в полутёмный коридор а тут лампочек пожалел? вдаётся широкая полоса густого оранжеватого света.
В этот час, как оказалось, в особняке был завтрак. С два десятка людей разного возраста, пола, степени лохматости и помятости наседали на несчастный кухонный стол, уставленный тарелками. Люди ели, переговаривались, ругались, обсуждали что-то, кто помладше – толкались; штук двенадцать старших сидело за столом, остальные торчали над ними с тарелками, то и дело кто-то тянулся через сидящих, двое едва не передрались за последнюю печеньку; в раковине громоздилась гора посуды – видимо, часть поевших уже отбыла из кухни. Чуть в стороне с отдельной тарелкой стоял вчерашний хромой. Этот ел быстро и сосредоточенно, почти не обращая внимания на суматоху. Из кармана мятой рубахи торчал длинный сухарь – про запас.
Арсений огляделся, ища взглядом другие знакомые ориентиры. Дженни обнаружилась в противоположной стороне немалой кухни – с видом вселенского терпения поливала комнатные фиалки. Видно, ждала, пока светопреставление закончится.
– А, Арсень. Доброе утро, – девушка улыбнулась, отставляя маленькую лейку. – Можешь попробовать протолкаться сейчас, но я бы тебе посоветовала подождать. Через пятнадцать минут здесь будет потише.
– Воспользуюсь твоим советом, пожалуй. – Он прислонился спиной к шкафчику, разглядывая обитателей особняка. На первый взгляд такие разные. Взгляд цеплял на руках завтракающих бинты. Пятна крови на потрёпанной одежде. Царапины, кое у кого синяки.
Почти одинаковые. Если ещё минут десять посмотрю, буду думать, что их тут Кукловод по одной модели штампует.
– Что-то случилось? – Дженни отщипнула от крайней фиалки высохший лист.
– Да нет. Просто вспомнил, такая же толкучка была в школьном буфете на перемене.
– Да? – девушка оставила фиалки в покое, вытерла руки о передник, перевела взгляд на толпу. – А я вот совсем не помню, что было у меня в школе…
– Дженни, спасибо за еду! – от стола выскочил, как мячик, пацанёнок лет двенадцати. Поставил тарелки в раковину, прогремев на весь особняк, помахал Дженни, улыбнувшись. Она махнула рукой в ответ, и пацан вынесся из кухни.
Арсений тихо хмыкнул.
Этот ещё шустрей кота будет.
– Не знаю, чем думал Кукловод, когда притаскивал сюда детей, – сердито сказала Дженни. Улыбка с её лица исчезла бесследно. – Кстати, Арсень… Я тут вспомнила… Позавчера подпольщики что-то искали здесь, на кухне, и вроде находили статуэтку балерины. Они её не взяли, конечно, это же не проволока и не батарейки. А вот мне она нужна. Не поищешь, пока я буду посуду мыть? Заодно освоишься с испытаниями.
– Она тебе…
– Да, очень! – Дженни, кажется, разволновалась, мяла пальцами край шали. – Если хочешь, я даже сама дверь захлопну для испытания. Попросила бы ещё кого-нибудь, но все вечно заняты…
Ага, ещё тебе резаться.
– Да ладно, чего там.
После завтрака Арсений минут двадцать искал эту самую балерину. Перерыл все шкафы (столько хлама он даже в старой квартире своей бабки не видел), заглянул под холодильник, как вчерашний проходильщик, даже за шкаф просунулся. Опробовал лазер. Лазер сработал три раза и сдох. Арсений нашёл две ступки, банку клея, пять кисточек и изрядное количество паутины. Теперь на левой руке тоже красовалась парочка порезов. Не таких глубоких, как вчерашние, он больше не хватался за дверную ручку, тянул осторожно. Статуэтка нашлась за штабелями коробок с консервами, валялась в пыли в груде другого барахла. Эти самые подпольщики её, кажется, попросту запихнули подальше, чтоб в испытаниях не мешалась.
Дженни обрадовалась неимоверно. Даже мытьё посуды забросила. Смыла пыль, долго вертела статуэтку в руках, говоря, что она напоминает ей детство, потом водрузила на стол.
Арсений, сгорбившись, сидел на табурете, про себя проклиная маньяков, дверные ручки и балерин.
Налюбовавшись статуэткой, Дженни порылась в одной из коробок, протянула ему яблоко.
Здоровых рук не осталось. Пришлось попросить её положить яблоко в карман сумки. Туда же девушка сунула новый кусочек паззла, заверив, что пригодится непременно.
– А скажи… – Дженни встала у края стола, постукивая тонким пальцем по пятке отставленной балериньей ноги, – ты других статуэток не видел? Вчера в гостиной, например… Мне кажется, там была одна. В том же стиле, стояла на каминной полке. Не сейчас, правда, давно…
– А…
– Да, точно!
– Я…
– Мне кажется, я видела такую в руках Джима…
– Кто…
– Ой, ты же его ещё не знаешь! Наш единственный доктор. Он в гостиной, скорей всего, перевязывает раненых или опять работает в лаборатории. Эти ручки с лезвиями, опять не позавтракает... Ну ладно... Попросишь статуэтку? Заодно можешь показать ему свои порезы. Арсень, я сглупила, надо было ещё вчера тебя к нему сводить... И передай, чтобы шёл на завтрак, обязательно!
…Арсений тащился по коридору до гостиной. Не то чтобы комната была далеко. Одно осознание – что надо опять браться за режущую ручку, захлопывать дверь, что-то искать… Небось даже если этот самый Джим отдаст ему статуэтку, без испытания её из комнаты не вынесешь. А ещё он понял, что милой кухонной хозяйке в её странных затеях здешние помогать не торопятся. Вот она и решила новичка припрячь.
И сдались ей эти фигурки. На кой, спрашивается? Она ими что, апельсин с верха шкафа достаёт или копит на случай встречи с Кукловодом в тёмном коридоре? А что, такой если по затылку огреть… Опять же, ткнуть можно, или…
Осторожно просунув руку за железную скобу, потянул на себя приоткрытую дверь гостиной. Выяснил, что с внешней стороны ручки не режутся. Удивился и прошмыгнул в комнату. У заваленного подушками дивана стояли и ругались двое: хромой и ещё один, с волнистыми волосами. Точнее, ругался первый, второй пытался донести до него некую истину терпеливым тоном детсадовского воспитателя.
Несмотря на то, что потревоженные порезы опять начало дёргать, Арсений ухмыльнулся.
Система противопожарки в боевой готовности. Начинаю обратный отсчёт…
– Да!
– Нет…
– Да!!! Мне не требуется помощь… брат… – последнее слово было злобно процежено сквозь зубы, но волнистоволосый, кажется, привык, – я неплохо справлюсь и сам.
– Как скажешь, конечно, – брат хромого бросил взгляд на остановившегося в дверном проёме Арсения и приглашающе махнул рукой, – но если ты просто замотаешь эту рану тряпкой, – выразительно посмотрел на удручающего вида самопальный бинт на руке хромого, – заработаешь заражение крови.
Арсений прошёл в комнату и с удобством устроился на мягком диванчике. На столике рядом стояла стопка книг, но намётанный взгляд фотографа сразу же разглядел в ней муляж. Соответственно, сия кладезь знаний была вне зоны общего пользования.
Хромой его узнал – вон как зыркнул – но больше драться не полез. Не до того было.
– Уж как-нибудь обойдусь без твоих советов, Джим. – Джек резко развернулся по направлению к двери. – Зря вообще зашёл.
Джим – видимо, тот самый, о котором говорила Дженни – дёрнул упрямца за рукав и почти насильно вложил в руку коричневый бутылёк.
– Для ноги.
– Отстань.
Взял хромой бутылёк или нет, видно не было. После того как его клетчатая рубашка скрылась за дверным косяком, Джим упал в кресло и принялся ожесточённо листать первую попавшуюся (а их в комнате было много) книгу. Между его бровями пролегла напряжённая складка, губы сжались, а чрезвычайная внимательность, с которой он испепелял взглядом каждую страницу (то мгновение, пока она оставалась неперелистнутой), ну просто не позволяла усомниться в его светлом желании проникнуться миром…
Арсений, слегка наклонившись, прочёл на верхнем поле страницы название книги.
Энциклопедического словаря медицинских терминов.
Да, это определённо был тот самый Джим, у которого ему полагалось выцыганить статуэтку. Но, кажется, разговоры разговаривать он был не в настроении.