— «Мать-воительница» — вдруг всплыло в памяти.
— Иногда и так говорят — согласно кивнул Гман — Она не имеет родины, своего народа, для неё все равны.
— А вот тут не сходится — хмыкнула я — Я ведь ещё не рожала, так что слово «мать» ко мне не подходит.
Гман даже не улыбнулся.
— Для эльхае — весь мир — её ребёнок.
Чувствуя, что начинаю проигрывать в этом разговоре (слишком уж многое сходится со мной), сделала последнюю попытку оправдаться.
— А как же ты умудрился сразу понять кто я, как только мы встретились?
Вот теперь Гман удивился по-настоящему.
— А кто ещё сможет с одного взгляда узнать язык человека из другого мира, разговаривать без боязни, а когда он попытается поднять оружие, наказать его как ребёнка?
Вот тут мне крыть было нечем. Действительно, кто? Кто, увидев существо в два раза больше него, с оружием, останется спокойным? А меня, помнится, в тот момент больше всего возмутило то, что меня обозвали «уродиной». Нормальная реакция для какой-нибудь магички, принцессы крови, окруженной слугами и охраной, а вот я в тот момент (как и сейчас) была вообще никем и ничем. Есть более простое объяснение — я тогда просто не знала чего мне бояться, вот и вела себя как самоуверенный ребёнок. А для Гмана каждый мой поступок служил подтверждением. Он и всех остальных заразил этой уверенность. Теперь мне можно творить что угодно — любой поступок будут расценивать как высший замысел, пусть и непонятный остальным. Можно гордиться, но гордиться не хочется. Никогда не мечтала о подобном, и сейчас не хочу. Совершенно не чувствую себя умнее или лучше остальных, разве что способности есть, да и это не моя заслуга. Нигде не училась, не трудилась в поте лица. Всё задаром, как подарок. И сделать успела совсем чуть-чуть. А тут — спасать целый мир? Нет, сейчас я спасаю только себя, да и нет никакой уверенности, что это будет именно спасение. Я не зову людей с собой, и не могу запретить следовать за собой. А вот что мы найдём на той стороне круга…
— И всё равно непонятно, почему они так легко начинают верить.
— Вы даете надежду, госпожа.
— Какую ещё надежду? Я сама ни в чем не уверена и не знаю что нас ждёт.
— Но вы же хотите идти в новый проклятый круг?
— Да, хочу. Но только чтобы убежать от всего этого ужаса.
— Так и остальные хотят этого! А вы сказали, что так можно. Вот у людей и появилась надежда.
Гман наблюдал за мной и вдруг добавил:
— А ещё в последнее время вы перестали шевелить губами.
— А раньше шевелила? — удивилась я. Никогда не замечала за собой такой привычки.
— Да, немножко. А теперь разговариваете, не шевеля губами совсем. Просто смотрите на человека, и он начинает отвечать. Вы даже не замечаете, что к вам приходят разные люди, и каждый говорит на своем родном языке. Но вы понимаете каждого. И говорить можете хоть с каждым в отдельности, хоть со всеми сразу. И все вас понимают. В первый раз видеть такое очень непривычно и страшно, многие пугаются. Но все сразу начинают верить, что вы — эльхае. Только они так могут.
— Далась тебе эта эльхае! Может я такая магичка?
Гман только хмыкнул.
— Скромность — это тоже один из признаков эльхае!
Я чуть не заругалась — что бы я ни делала, что бы ни говорила, у Гмана всё ложилось в одно строку — Эльхае.
Я стояла у края круга и ждала сообщения, что основная масса людей готова.
Оглянулась назад — плотные ряды, разбитые для лучшей управляемости на колонны. Первые тысячи — в основном мужчины с оружием и топорами. На всякий случай — на случай, если там нас уже ждут, на случай, если попадём снова в джунгли и придётся прорубать дорогу для остальных. В передовых отрядах небольшие группы молодых женщин (тоже на всякий случай, если круг закроется слишком быстро, и прорвавшиеся смогли бы продолжить род). Затем мужчины, вооруженные наскоро сделанными дубинами. И только потом женщины, дети, старики. Те, кто ещё мог стоять на ногах, кого успели и смогли собрать, кто решился идти в другой мир. Никого не неволили. Все понимали, что вместо известного способа умереть мы всего лишь выбираем неизвестный.
А ведь я и в самом деле становлюсь матерью-воительницей, удивилась я. Целый народ готов идти за мной, и я мелочь пузатая, готова возглавить самое настоящее организованное вторжение. И если нам не повезёт, и на той стороне окажется обитаемый мир, то и обо мне будут рассказывать ужасные легенды как о предводительнице страшных существ, ворвавшихся в их мир. А мы всего лишь не хотим умирать…