Наверное, можно было этим и ограничиться — мужик на коленях, с остекленевшим взглядом, вокруг гробовая тишина. Но я ей не верила. Люди насторожены, не понимают что происходит, но не напуганы. Нужно сделать что-то особенное, иначе меня снова обвинят в колдовстве, потащат в тюрьму, если не убьют сразу. Один из толпы даже потянулся за ножом, заметила я краем глаза.
Снова злой укол медальона, и тогда это всё сложилось — покорность мужчины, нож в чужой руке. Тело снова стало чужим, я протянула руку к стоящему на коленях мужику.
— Перережь себе горло! Медленно!
Равнодушно — спокойно, как будто я попросила его поковыряться в носу, этот громила, способный превратить меня в кровавую размазню одним ударом, достал нож и медленно, как я и приказала, с силой провёл лезвием по своей шее.
Хуже всего пришлось мне — меня пронзил ужас от содеянного, ужас и боль мужчины, который чувствовал каждое движение ножа. И ещё прямо перед моими глазами — расползающиеся под ножом кожа, мясо, бьющая толчками кровь из перерезанных вен.
Мужик завалился набок и задергался в агонии. Меня окатила новая волна чужой боли, и пришлось закрыть глаза, стиснуть зубы, чтобы самой не заорать, не забиться в истерике. Но я выдержала — я делаю плохо, отвратительно, жестоко, но мне надо научиться с этим жить, иначе даже просто выжить здесь я не смогу…
Вокруг бушевало просто море эмоций, мыслей, но я сумела отстраниться — мне надо выжить. Когда я смогла успокоиться, открыла глаза и посмотрела вокруг, готовая уже по-настоящему биться за свою жизнь, на людей будто повеяло ледяным ветром. Мужчины, женщины торопливо, стараясь не смотреть на меня, опускались на колени и склонялись до земли. Через несколько мгновений стояла только я. Наверное, надо было гордиться своей крутостью, но кроме горечи я ничего не испытывала. Наверное, надо было что-то сказать, но что? Что я неправа? Что я всех убью? Глупо, как же глупо всё случилось!
Развернулась и пошла, не глядя ни на кого конкретно. Передо мной торопливо расступились. Шагов через десять невольно отметила странность — круг людей за моей спиной стоял молча, и это можно было объяснить испугом, шоком. Но всего в нескольких метрах от них остальные покупатели гуляли, выбирали товары так спокойно, словно толпа в нескольких метрах от них совершенно никого не интересовала. Или стала невидимой. Даже пара стражников, встретившихся через сотню метров, лишь равнодушно скользнули по мне взглядом, словно и я стала невидимкой. Или они тоже ослепли и оглохли, не замечая молчаливой толпы невдалеке.
Выбравшись с рынка, прошла пару кварталов, сворачивая в первых попавшихся проулках. Силы резко кончились, и я сползла по стеночке у ближайшего дома. Посидела, пытаясь прийти в себя, и тут меня заколотило. Спокойная решимость куда-то испарилась и я чуть не забилась в истерике. Ну почему? Ну почему это всё и со мной? Почему я словно притягиваю неприятности? Почему этот громила пристал именно ко мне? Он что, первый раз увидел маленькую нищенку на рынке? Почему такая ярость, ненависть? Почему я всё время должна от кого-то бежать и прятаться?! Немного поскулила, а потом появились неприятные вопросы и к себе самой. Почему я поступила именно так? Что на меня нашло? Единственным желанием сначала было просто сбежать от этого несчастного мужика. С какой стати я вообще заговорила об обиде, нанесённой богине? С чего вдруг причислила себя к её жрицам? Стала перебирать, как это было, и вдруг поняла — это всё медальон! Сначала он обжёг руку мужчине, а потом и меня, когда я растерялась и не знала что делать. И это ощущение чужого тела, чужих мыслей. Неужели это он всё сделал? Я достала медальон, осмотрела его, но он снова превратился с красивую блестящую игрушку, спокойно лежащую на моей ладони. Мне что, теперь бояться и его?! Хотя он вроде бы защитил меня, помог в трудный момент. Или он только проводник чужой воли, связующий элемент между мной и Гернадой? И то, что я сделала, сделано во исполнение её воли? Тоже не очень весело. Или таким образом она показала мне как надо решать проблемы настоящей жрице? Требовать подчинения, уважения, а в случае сопротивления показательное уничтожение? Неужели именно в этом суть матери-воительницы?
Голова пухла от сомнений, вопросов, но когда и от кого я получу ответы?
Наконец мне надоело жалеть себя. Сиди не сиди, стони или плачь, но надо идти. Про то, что меня могут искать сёстры из храма, я почти забыла. А ведь теперь меня уже наверняка ищут ещё и за убийство на рынке. Того мужика я и пальцем не коснулась, но уже прекрасно представляла, во что может превратиться мой допрос. По телу пробежала дрожь, но я себя снова одёрнула — Гернада показала, как надо решать такие проблемы, и теперь с угрозами и плетью ко мне лучше не подходить! Может я и маленькая, может и слабая, но… я уже не прежняя забитая девчонка. Я почувствовала свои «зубки»…