Лыков Константин Андреевич, 37 лет. Командир воздушного судна.
Наш самолёт взлетел в весьма неблагоприятных условиях - штормовой ветер и обрушившийся ливень осложнили ситуацию. Но нам повезло - через минуту после отрыва от земли, стоило переключиться на частоту “Контроля”, прошло сообщение о приостановке вылетов и прилётов в Шереметьево. Можно сказать, прорвались в последний момент. А вот дальше будет весело - полёт через шторм не есть хорошо. Но уже никуда не деться - идём напролом. Из облаков мы выскочили на высоте 5000 футов, и увидели, как восточнее стоит огромный грозовой фронт.
- Впереди грозовой фронт, как по расписанию. - заметил Леонов, едва наш самолёт занял эшелон 310 (9400 метров). - А вот это плохо.
- Что там?
- Красная зона.
- Вижу.
- Что делаем?
- Сменим эшелон, и пока никого не отстёгиваем. - сказал я взял телефон. - Дамы и господа, говорит командир корабля. Наш самолёт занял крейсерскую высоту для полёта до Владивостока, и в настоящий момент летит на высоте 9400 метров со скоростью 880 километров в час. Температура за бортом минус 43 градуса по Цельсию. Вскоре наш самолёт пройдёт через очередную облачность с турбулентностью, поэтому просьба оставаться на своих местах до отключения табло «Пристегните ремни».
Повторив это же сообщение на английском, переключаю трубку на вызов бортпроводника.
- Коровина. Слушаю. - раздался голос, но не тот, которой я ожидал.
- Позови Беляеву.
- Сейчас.
Пришлось подождать пару минут, пока старшая бортпроводница не подошла к телефону.
- Что случилось?
- Влетаем в сильную грозу, как по расписанию. Пассажиров не обслуживать, туалеты держать закрытыми.
- Сделаем. Ещё что-то.
- Пристегнитесь. - сказал и повесил трубку.
Дальше началась рутина. Облететь опасность у нас не получится - фронт большой, высота почти до 14 километров, ширина - радар краёв не видит. Вернее, видит. Но с юга всё плохо, а на севере - военные закрыли пространство для всех, кроме себя. Максимум что можно - попробовать переиграть с эшелоном даром что самолёт загружен по сути только топливом.
- Аэрофлот семнадцать-два ноля, запрашиваю изменение эшелона на 290.
- 17-00, эшелон 290 разрешаю. Там полегче, но ненамного, будьте внимательны.
Это оказалось плохой идеей - едва мы снизились, как самолёт влетел в мощную грозу, в которой то и дело били молнии. На самом деле попадание молнии в самолёт не является серьёзным происшествием, но всё равно неприятно. К счастью, града не было, а только дождь, но это ниже нас на 3-4 километра. Но опять же, нам от этого не легче.
- Включай антиобледенители двигателей, крыльев и трубок.
- Включено. - отчитался он.
- Уменьшаю скорость до 450 узлов.
- 450 - установлено. - отчитался он, когда я выкрутил ручку скорости.
Смотрю в лобовое стекло, и понимаю, что ничего не вижу. В смысле, что тьма сгустилась настолько, что визуально определить местоположение самолёта в пространстве визуально невозможно. Хотя на улице как бы ранний вечер, то есть светло.
- Включить посадочные фары.
- Включено.
Стало окончательно понятно, что самолёт летит через чрезвычайно плотные тёмные, почти чёрные грозовые облака, которые на этой высоте они появляются очень редко. По крайней мере, автопилот обеспечивает полёт по курсу без особых проблем. Приборы работают стабильно, чего жаловаться?
- Не нравится мне эта гроза… - сказал Леонов.
- Мне тоже. Но куда деваться?
Сейчас - никуда. Но увы, трасса через Кострому закрыта, на сегодня выпустили NOTAM.[12]
Самолёт летел всё дальше и дальше, всё сильнее его швыряло во всех плоскостях, да так что я перестал видеть приборы - всё дёргалось так, что перед глазами всё смазывало. Одно радовало - высота и скорость были в пределах допустимого. Наверное. Сигнализаций о сваливании или превышении скорости не было.
Представляю, как паникуют пассажиры - крылья ведь гнутся в силу конструкции, и порой так изгибаются, что вот-вот и крыло отломится. Как спичка.
Несколько минут крайне напряжённого полёта прошли в полном молчании - мы не разговаривали, а диспетчер нас не запрашивал, хотя мы слышали переговоры других бортов. Два борта на Нижний Новгород ушли на запасной, а те, кому не посчастливилось оказаться в небе вместе с нами, тоже мучились внутри этой тьмы, и как могли, обходили опасные места по метеорадару. Другой радар, уже системы TCAS показывал борта по соседству. И нас таких было с полтора десятка, хотя я некоторых видел визуально по стробоскопам или посадочным огням, тоже пытаются обозначить себя в этой… мгле? Да, больше на мглу похоже. Вдалеке, иначе бы механический голос уже приказывал мне немедленно набрать или сбросить высоту.