— Поскорее бы, — отозвался Чулков. — От скуки, говорят, мухи дохнут, а уж люди…
— Приказано накормить вас. Становись! Сержант, на правый фланг. Смирно! Напр-ра-во! Шагом марш!
Пересекли улицу, вошли в обширный двор. Под ветлой стояла походная кухня. Прикорнув в тени, дремал повар. Увидев новичков, он поморгал покрасневшими от хронического недосыпания глазами и бодро вскочил.
— Чего так долго морили новеньких, Валентин? — упрекнул старшину.
У Колесникова глаза были такими же красными, уставшими, как и у повара. Он бросил пилотку на стол и принялся свирепо растирать лицо ладонью.
— Умылся бы вон, — кивнул повар на рукомойник, суетясь около походной кухни. — Так нос на сторону своротишь.
Старшина закатал рукава и начал плескаться у рукомойника. Сквозь стук рукомойника прорывались его слова:
— Обстановочка, Макар, складывается — будь здоров. Голова идет крутом.
— Бросок?
— С коровий носок. Много будешь знать, быстро состаришься… У орлов, глянь-ка, животы к позвоночнику прилипли.
Он говорил и энергично вытирался льняным полотенцем, расшитым петушками.
— Ну? — Повар округлил глаза. — Ай-яй-яй! Нехорошо так с гостями…
Повесив на место полотенце, старшина раскатал и застегнул рукава и пошел к воротам.
Повар подал обед. И украинский борщ, и «шрапнель» — перловка с кусками свинины — были горячими, свежими, хотя обеденное время прошло. Особенно отменным оказался наваристый борщ с помидорами, с поджаренным луком, со шкварками, фасолью и красным перцем. Николай одним духом опустошил котелок.
— Никак, еще бы не отказался? — обрадовался повар. Было ему лет тридцать. Чувствовалось, что он добродушен, разговорчив и решительно не похож на недоступных войсковых поваров. Заметив, как Сурин нерешительно пожал плечами, повар схватился за черпак.
— Не стесняйтесь. Набивай животы, гвардия! Вот-вот кончится золотое времечко.
Денис из желания не отстать от товарищей уплетал за обе щеки. Но быстро насытился — и трети котелка не одолел. Еще меньше съел каши. Повар укоризненно сказал:
— Э-э, сержант, так дело не пойдет. У нас часть гвардейская и кормят по-гвардейски, от пуза.
Захватив котелок, Сурин направился к кухне, по дороге что-то шепнул повару. Тот, торопясь, опрокинул в его котелок два черпака и юркнул в дом. Возвратившись, он выложил из фартука маленькую золотистую дыньку, кусок ветчины и пять яблок. Из широкого кармана осторожно извлек пергамент и мягкими округлыми жестами развернул его. На столе появился кусок невыкачанной соты с пол-ладони величиной.
— Товарищ гвардии сержант, разрешите мне угостить вас, — радушно и весело обратился он к Чулкову. — Ваш товарищ мне тут кое-что поведал… А звать меня Макаром. По фамилии Дергач. Гвардии ефрейтор. Вот угощайтесь, товарищ гвардии сержант. Ветчина и мед — это уж вам персонально.
— Неудобно как-то, — смутился Чулков.
— Неудобно штыком водку пить, — не уступал Дергач. — У меня батька хохол, потому я, доложу вам, не приведи бог какой упрямый. Так что прошу съесть при мне, иначе не отстану.
— Во дает! — одобрительно отозвался Сурин. — Были бы везде такие повара!.. Житуха!
— Ешьте, ешьте… — Повар наклонился к Чулкову. — А как вас зовут?
— Денисом. Чулков Денис.
— Ого, значит, тезка гусару Денису Давыдову. Тот от еды не отказывался. От выпивки, правда, тоже…
Балагуря, Макар нарезал на дощечке ветчину кусочками, придвинул к Чулкову. — И каравай, как пампушка, гляньте-ка…
Действительно, даже после борща и каши ветчина с белым хлебом показалась царским угощением. Денис мигнул Николаю: «Бери», тот похлопал по животу: «Некуда».
Пока Чулков управлялся с ветчиной и медом, Сурин принялся расспрашивать повара, в какую часть они попали.
— Это как же так вам никто не объявил! — изумился Дергач.
— Сказали — на месте обо всем узнаете…
Повар подумал, подумал и махнул рукой.
— Семь бед — один ответ. Медом не корми, а дай похвастаться. — Макар уселся за стол напротив новичков. — Часть у нас гвардейская, ГМЧ сокращенно. Гвардейская минометная часть. РС, то есть реактивные снаряды, а проще «катюши».
— Ну, что я говорил! — победно воскликнул Николай. — А вы: не возьмут, нос не дорос… Как будто здесь шестипалые и о двух головах.
Во дворе появился майор медицинской службы в сопровождении старшины Колесникова. Майор был так тощ, что обмундирование висело на нем, как на вешалке. Маленькие черные, проницательно-умные глаза и очень тонкий, длинноватый нос делали его похожим на птицу. Он водил носом туда-сюда, словно принюхиваясь.