— Все свободны! — объявил капитан, — Приступить к занятиям.
2
Жил Денис в землянке разведчиков вместе с младшим лейтенантом Зозулей. С этим парнем он коротко сошелся в первые же дни знакомства. Душа Саши Зозули ясная, бесхитростная, добрая была открыта для дружбы.
К вечеру небо затянуло тучами, и пошел спорый, грибной дождь. Монотонно шуршал он в поржавевшей листве дубов и берез. Непонятная тяжесть легла на сердце Дениса, и он не мог отделаться от нее ни во время занятий по тактике, ни в своих обычных комсомольских хлопотах.
Когда вернулся в землянку, на изголовье своей постели нашел письмо. Почерк на сложенном треугольником письме показался знакомым. Дрогнуло в груди: «С матерью неладно, соседи написали…» Торопливо развернул конверт, приник к крохотному оконцу, начал читать:
«Здравствуй, дорогой Дениска!
Пишет тебе Ленька Костров, по уличному — Капитоша. Ох, и радовался я, когда узнал из твоего письма Вадьке, что ты воскрес из мертвых, встал из могилы и теперь опять в строю. Я чуть в пляс не пустился. Только, видно, законы жизни таковы, что не бывает радости без горя. Крепись, дружище! Твое письмо, адресованное Вадьке, мне передал Карпухин. Оно не застало Вадьку в живых. На третьи сутки, после начала боев за плацдарм, Вадим погиб при штурме высоты. Карпухин видел, говорит, — пулевое в голову… В том же бою тяжело ранен младший лейтенант Козлов. Старшина Буровко получил ранение на день раньше, во время бомбежки отправлен в тыл. В полк приезжал отец Вадьки, Иван Иванович. Он теперь член Военного Совета бывшей нашей армии. Беседовал со мною, со Старостиным, с Карпухиным, с Кокаревым. Крепкий же человек! Лицо почернело, а голос не дрожит… Спросил про тебя. Мы еще не получали твоего письма, сказали — убит… Совсем согнулся Иван Иванович… Я, говорит, думал ему приемным отцом стать. В общем, твое письмо я отнес в штаб полка — оттуда его отправят в штаб армии Ивану Ивановичу. Держись, Денис! Теперь нам с тобой нельзя погибать, личный должок у нас за фашистами — за Вадьку!. Уничтожать будем гадов, где только возможно и чем только возможно! Пиши о своих боевых делах.
Привет от Карпухина и Старостина. Кокарев позавчера ранен.
Обнимаю, твой друг Ленька».
Последние несколько строк были написаны мелко, их концы загибались — не хватало места. Несколько раз Денис машинально перечитывал фразу «Обнимаю, твой друг Ленька», она почему-то застряла в его мозгу, присев на постель, он все повторял про себя «Обнимаю, твой друг Ленька».
«Да, Ленька, Ленька… Может быть, ошибка? Произошла же с ним, с Денисом, ошибка… Но Карпухин видел — пуля попала в голову. Это не контузия, тут не ошибешься. Да нет, не может быть!.. Чтобы Вадим погиб — не поверю… Но Иван Иванович… Он был в полку. Если бы ошибка — ему об этом стало бы известно первому: он не только отец Вадима, а еще и член Военного Совета армии. Значит это достоверно — нет Вадьки, нет больше на земле моего лучшего друга…»
Денису вспомнилось, как много лет назад они вчетвером — друзья-отцы к друзья-дети — ехали в Днепропетровскую область, как оживленно обсуждали с Вадимом пробегавшие за окном вагона диковинки, вроде гигантского завода со множеством невиданно сложных сооружений или высоченного шахтного террикона.
Потом память перенесла его в последний мирный день… Танцы около клуба, драка с Казаченкой из-за Раи, сидение в КПЗ, а наутро — рыбалка, свежесть заливных лугов и розоватый в солнечных лучах туман над Саволой… И веселое купание, и то, как они дурачились в теплой воде…
Это происходило так давно… Какими же беззаботными, легкомысленными они тогда были!.. Разве могло им тогда прийти в голову, что два с небольшим года спустя одного из их троицы едва живого извлекут из могилы, а другой погибнет от вражеской пули.
«Ах, проклятая война, ах, гадюка — Гитлер, что же ты наделал, выродок, по которому плачет петля? Ну, фашистская сволочь, держись!..»
Кулаки у Дениса сжались так, что ногти впились в мякоть ладони. Дыхание перехватило, как всегда в минуты сильного гнева…
— Смирно! — донесся от входа в землянку возглас дневального. Затем последовали слова рапорта и негромкое: «Вольно!»
Чулков вскочил, привычным движением оправил гимнастерку, вытянулся. В полумраке землянки не видно было, кто пришел, но по голосу Денис узнал заместителя командира полка по политчасти подполковника Виноградова.
— Отдыхайте, отдыхайте, товарищи, — сказал Виноградов, — у меня тут дело к комсоргу.