Гален вытирает тыльной стороной ладони несуществующую слезу, которая, вероятно, была бы там, если бы они не были на глубине двенадцати миль под водой.
— Я не должен был приводить тебя сюда. Мне очень жаль.
Она хватает его за руку, но не отнимает ее от своего лица.
— Ты что, шутишь? Это лучший сюрприз, который ты мог бы мне приподнести. Я не могу придумать ничего лучше. Серьезно.
— Ты хочешь продолжить? Или уже видела достаточно?
— Нет, я хочу еще посмотреть. Я просто почувствовала, что должна вспомнить то, что произошло здесь за все те годы. Быть почтительным посетителем, а не просто глупым туристом.
Он кивает.
— Мы спустимся еще ниже, но только на несколько минут, потом мы должны вернутся. Нам нужно подняться на поверхность медленно, чтобы твои легкие приспособились, если им для этого потребуется время. Но я обещаю, что приведу тебя сюда еще раз, если ты этого захочешь.
Она смеется.
— Извини, но я думаю, что это отныне это мое новое любимое место. Так что мы могли бы даже взять с собой обед в следующий раз.
Вместе, они погружаются еще глубже.
* * *
Теплый свет внутри ее дома освещает крыльцо. Он выключает двигатель машины, борясь с желанием отъехать от ее подъездной дорожки и уехать куда-то, все равно куда. Лишь бы с ней вместе.
— Мама дома, — мягко говорит Эмма.
Гален улыбается. Ее волосы все еще влажные после душа, который она приняла у него дома, а ее одежда— джинсы и разноцветная майка, — слегка помяты, из-за того, что они были как попало сложены в дорожную сумку в шкафу Рейчел. Их теплый и приятный вид привлекает его так же, как и то маленькое пурпурное платье, которое она одевала на свидание с ним. Он хочет ей сказать об этом, но она уже открывает дверь.
— Я уверена, она услышала, как автомобиль затормозил, так что я должна поскорее зайти внутрь, — говорит она.
Он смеется, пытаясь проглотить разочарование, пока провожает ее к двери. Она крутит в руках ключи, как бы решая, который из них откроет чертов замок. Так как на связке всего три ключа, и два из них от машины — Гален понимает, что она тянет время. Она не хочет, чтобы этот день закончился, ровным счетом, так же как и он.
Эмма смотрит вверх, встречает его взгляд.
— Я даже не могу сказать, как круто это было. Самый лучший день, честное слово.
— Знаешь, что мне больше всего понравилось? — говорит он, подходя ближе.
— Хмм?
— Мы не поругались. Ни разу. Ненавижу с тобой ссориться.
— И я тоже. Это всегда кажется пустой тратой времени, когда...
Он подходит невероятно близко, не отрывая взгляда.
— Когда?
— Когда мы могли бы наслаждаться компанией друг друга вместо этого, — шепчет она. — Но тебе, наверное, не очень-то и приятна моя компания. Я не очень хорошо вела себя в последнее вре...
Он прижимает свои губы к ее, обрывая на полуслове. Они мягче, чем он мог себе представить. И этого недостаточно. Он проводит рукой по ее щеке и запускает пальцы в мокрые локоны, притягивая ее к себе. Она становится на носочки, отвечая его порыву, и обхватывает его руками за шею, когда он отрывает ее от земли. Она так же хочет этого как и он, открывая рот для более страстного поцелуя и прижимаясь к нему. И Гален решает, что нет ничего лучше, чем целовать Эмму.
Кажется, все в ней создано для него. Ее губы движутся в одном ритме с его. То, как она запускает пальцы в его волосы, отчего у него бегут мурашки вдоль позвоночника. То, как ее прохладные губы заставляют все внутри него гореть. Она создана для его объятий, словно каждый изгиб ее тела соответствует его.
Ни один из них не понял, когда открылась дверь, но поцелуй был прерван, когда мама Эммы прокашлялась.
— Ой, простите, — выпаливает она. — Мне показалось, я слышала, как подъехала машина.... Ох, что ж, я лучше подожду внутри, — она исчезает за почти захлопнувшейся дверью.
Гален смотрит на Эмму, все еще в его объятьях. Его удовлетворенность разбивается вдребезги, когда он видит боль в ее глазах.
Она освобождается из его объятий и отходит.
— Все это время я думала, ты не сможешь сыграть, но я почти повелась.
— Повелась? — спрашивает он, встревоженный тем, как дрожат ее губы. Она что, вот-вот заплачет? — Я сделал что-то не так?— шепчет он, но она отходит, когда он тянется к ней.
Она вымученно улыбается:
— Нет, все было прекрасно. Я даже не услышала, как она вышла. Теперь у нее не возникнет никаких сомнений, встречаемся ли мы с тобой, верно?
До него наконец-то доходит. Эмма думает, что я поцеловал ее чтоб убедить ее маму.
— Эмма...
— В смысле, на какую-то минуту, ты и правда убедил меня, что мы... В любом случае, мне лучше пойти внутрь, пока она снова не вышла.
— Ты что, с ума сошел? — выкрикивает кто-то из кустов у порога. Галену не нужно поворачиваться, чтобы узнать в голосе Рейну. Она марширует по ступенькам, уже тыча пальцем в Галена.
О, нет.
Рейна толкает Галена в грудь.
— У тебя что, нет ни стыда, ни совести? Следуешь за ней через весь мир, делая вид, будто это во благо королевства. Ты скользкий угорь! Ты ее поцеловал. Не могу в это поверить.
У Эммы вырывается нервный смешок.
— Рейна, ты же знала, что он собирается это сделать. Мы рассказывали тебе об этом, помнишь?
Рейна бросает ей угрюмый взгляд.
— Оооо, нет. Он собирался сделать вид, что тебя целует. А этот поцелуй был настоящим. Уж в этом ты мне можешь поверить, Эмма. Я знаю его куда дольше, чем ты.
— Может, нам лучше поговорить об этом на пляже? — предлагает Эмма, оглядываясь на входную дверь.
Рейна кивает, но Гален мотает головой.
— Нет, ты можешь идти домой, Эмма. Мы с Рейной поговорим об этом по дороге домой.
— Угу. Черта с два, Гален. Ты расскажешь ей правду.
Если Рейна еще повысит голос, мама Эммы их услышит. Гален хватает Рейну за руку, стягивая с крыльца. Когда она сопротивляется, он закидывает ее себе на плечо.
— Эмма! — кричит Рейна, выкручиваясь, словно рыба на крючке. — Ты должна его выслушать! Расскажи ей, Гален! Расскажи ей, почему ты вообще не должен ее целовать!
Эмма подходит к краю порога и опирается о него.
— Я уже знаю что отношусь к дому Посейдона, Рейна. Я не расскажу никому, если ты не расскажешь, — говорит она, улыбаясь Галену.
— Не тупи, Эмма! — кричит Рейна из-за угла дома, когда они поворачивают и исчезают из виду. — Ты должна быть с Громом. Гален должен был отвести тебя к Грому!
Гален останавливается. Слишком поздно. Она рассказала слишком много. Разговор еще можно было спасти — до этого момента. Он опускает сестру на землю. Она не смотрит на него, просто отводит глаза, фокусируя взгляд где-то за ними.
— Ты думал, я ничего не замечу? — говорит Рейна, не глядя. Слеза мерцает на ее щеке, когда ее касается лунный свет. — Как за ней повсюду следуют рыбы? Ты думал, я была слишком глупа, чтобы понять, почему мы выследили ее через весь континент, а затем остались с ней, когда ты обнаружил, что она полукровка? Ты не имеешь права этого делать. Она принадлежит Грому. Решение, связываться ему с ней или нет, может принять только он. Это несправедливо по отношению к Эмме. Ты ей нравишься. Так, как должен был бы нравиться Гром.
Горечь и сладость смешались в его ощущениях. Его сестра только что разрушила лучший вечер в его жизни и, возможно, единственный шанс для него получить желанное. Но она сделала это из уважения к Грому. И ради Эммы. Как он может быть зол из-за этого?
Гален слышит, как открывается парадная дверь. Рейна застывает.
— Что здесь происходит? — раздается голос миссис Макинтош.
— Э... Ничего. Мам, мы болтали, только и всего, — отзывается Эмма с угла дома. Галену интересно, как долго она стоит там и смотрит ему в спину. Слушает, как Рейна обвиняет его во всей этой дряни, которая, по большому счету, является правдой.