— Алло? — отвечает она напряженным голосом.
— Мам, это я. Ты звонила? — трудно сделать голос нормальным, когда сердце танцует в груди.
— Да, мне интересно знать, где ты была. Ты не отвечала на звонки. С тобой все в порядке? — она вздыхает, но я точно не могу сказать — это от облегчения или от родительской досады.
— Все хорошо. У меня села батарея на телефоне, но Гален купил мне зарядку, поэтому сейчас он заряжается.
— Как мило с его стороны, — умиляется мама, прекрасно зная, что именно она и наставляла его так поступить. — Не хочешь мне сообщить, когда ты собираешься вернуться домой? Я не в восторге от твоего отсутствия в последние несколько вечеров, особенно, после оговоренного времени. Тем более, задерживаться там до четырех утра равносильно студенческим ночевкам, которые я не разрешаю, или ты забыла? Твоя поездка во Флориду с семьей Галена — исключение из правил.
— Я постоянно ночевала у Хлои и Джей-Джея.
Джей-Джей — восьмилетний брат Хлои. Плохое сравнение, но выбирать не приходится.
— Ты знаешь, что я имею в виду, Эмма, — фыркает она.
— Почему ты вечно недовольна? И почему ты опять пришла раньше?
— Не знаю. Просто устала. Слушай, я заметила, ты все еще не принесла домой свой купальник. Надеюсь, ты же не продолжаешь купаться? Сейчас слишком холодно для плавания, Эмма.
Я всегда самостоятельно стираю свои вещи. Покопаться в моих ящиках — единственный для нее возможный способ "заметить", что чего-то не хватает. Неужели она искала презервативы или другие улики, которые мамы обычно находят в грязном белье? Пришла ли она домой пораньше, чтобы порыться в моих вещах? Подобные мысли выводят меня из себя. Мысленно пометив себе купить новый купальник сугубо для дома Галена, я говорю, как ни в чем не бывало:
— О чем ты говоришь? Ты же знаешь, какая я мерзлячка, — я смеюсь достаточно громко, чтобы вызвать подозрения, но мама, кажется, не обращает на это никакого внимания. В то время как Рейчел ухмыляется.
— Не пытайся мне сказать, что вы с Галеном еще не сообразили, как согреваться в воде.
— Мам!
— Просто пообещай мне, что ты не полезешь в воду, — ее голос снова звучит натянуто. — Мне не нужно, чтобы ты заболела.
— Хорошо. Я обещаю.
— И будь дома до заката в этот раз. Смею надеяться, после всего этого ты не принесешь домой ничего ниже пятерки своем в табеле. Так и знай.
Я беззвучно проговариваю мамину речь в телефон, слово в слово — она могла бы ее хоть немного перефразировать спустя все это время. Это ее основная пугалка по любому поводу. Но почему-то, сейчас она не сработала. Нет скрытого подтекста злости. Она как-то смягчилась в последнее время, наверное, из-за моих подозрений, что я ей не родная дочь.
— Хорошо, до заката.
— Спокойной ночи, милая. Люблю тебя.
— И я тебя. Спокойной ночи.
Я вешаю трубку, меняя ее у Рейчел на большую чашку горячего шоколада с тремя громадными зефиринами, плавающими сверху.
— Спасибо, — поблагодарив ее, я тащусь вслед за ней на кухню.
Рейна сидит за столом, вывалив на него столько бутылочек с лаком, щипчиков и пилочек из свое косметички, что их бы ей хватило на открытие собственного маникюрного салона.
— Я знаю, я сказала, что хочу себе французский маникюр, но на самом деле мне нравится этот цвет, — говорит она, протягивая пузырек дынного цвета.
Рейчел качает головой.
— Он будет выглядеть, словно липкий медовый сгусток на твоей оливковой коже.
Надеясь услышать противоположное мнение, Рейна трясет бутылочкой лака прямо передо мной. Я качаю головой. С надутым видом, она со стуком швыряет его на стол, а затем сгребает все, что есть, в кучу.
— Ну, есть ли здесь цвет, который мне подойдет ?
Я сажусь рядом с ней.
— Какой любимый цвет Торафа?
Она пожимает плечами.
— Любой, какой я ему скажу.
Я поднимаю бровь.
— Ага, значит не знаешь?
Она скрещивает руки.
— Кому какое дело? Мы не ему ногти на ногах красить будем.
— Я думаю, Эмма пытается сказать, что если ты накрасишь ногти его любимым цветом, то таким образом покажешь Торафу, что ты думаешь о нем, — деликатно поясняет Рейчел.
Рейна задирает нос.
— Эмма не красит ногти в любимый цвет Галена.
Опешив, что у Галена есть любимый цвет, а его не знаю, я пытаюсь выкрутиться:
— Вообще-то, ему не нравятся накрашенные ногти.
Вернее, он никогда и не упоминал, нравятся они ему или нет.
Когда ослепительная улыбка расплывается на ее лице, я понимаю, что разоблачена.
— Ты не знаешь его любимый цвет! — она тычет в меня пальцем.
— Нет, я знаю, — возражаю я, ища ответ на лице Рейчел. Та пожимает плечами.
Хитрющая ухмылка Рейны гласит — "Я знаю то, чего не знаешь ты". Первым же моим желанием является стереть эту ухмылку с ее лица, но я держу себя в руках — из-за того поцелуя с Торафом и того, как сильно это ее ранило. Иногда я ловлю ее взгляд на себе и она смотрит на меня с тем же выражением лица, что было у нее тогда на пляже. У меня прямо все внутри переворачивается, хотя на тот момент она этого заслуживала.
Отказываясь быть загнанной в угол, я разглядываю огромную кучу бутылочек лака для ногтей, рассыпанную передо мной. Позволив пальцам поблуждать над пузырьками, я надеюсь выделить хоть один. Для меня это вопрос жизни и смерти — но я не могу вспомнить ни одного цвета одежды, которую бы он одевал чаще других. Он не увлекается никаким видом спорта, поэтому цвета команды не прокатят. Рейчел сама выбирает для него автомобили, так что и с этой стороны никакой помощи. Закусив губу, я останавливаюсь на синем, как океан.
— Эмма! Мне стыдно, — доносится из дверного проема. — Как ты можешь не знать мой любимый цвет?
Вздрогнув, я роняю бутылочку обратно на стол. Раз он вернулся так скоро, значит, он не нашел кого-то или что-то, что он хотел найти, поэтому и не охотился за этим слишком долго. Тораф материализуется позади него, но из-за слишком широких плеч Галена, нет никакой возможности для них стоять в дверном проеме одновременно. Откашлявшись, я поясняю:
— Я просто передвинула эту бутылочку, чтобы подобраться к нужному цвету.
В глазах Рейны мелькают победные огоньки.
— Ну что? — спрашивает она в злобном ликовании. Тораф проталкивается мимо Галена и плюхается рядом со своей изящной супругой. Она наклоняется к нему, с нетерпением ожидая его поцелуя.
— Я соскучилась по тебе, — шепчет она.
— Не так сильно, как я по тебе, — отвечает он.
Мы с Галеном одновременно закатываем глаза. Гален обходит стол и присаживается на него рядом со мной. Вода с шорт тут же оставляет лужу на дорогущей деревянной столешнице.
— Продолжай, рыбка-ангел, — он кивает в сторону груды бутылочек.
Если таким образом он пытается дать мне подсказку, то это у него не очень хорошо получается. "Продолжай" может значить зеленый, наверное. Честно говоря, я без понятия, что это может значить. А ангельская рыбка у меня ассоциируется вообще со всеми цветами радуги. Решив, что он не пытается подсказать мне что-либо, я отталкиваюсь рукой от стола и встаю.
— Я не знаю. Мы никогда не говорили об этом раньше.
Рейна хлопает по колену с триумфом.
— Ха!
Прежде, чем я пройду мимо него, Гален хватает меня за запястье и притягивает к себе, отгораживая ногами. Целуя меня, он обхватывает рукой мою спину и притягивает ближе. Так как на нем все еще нет ничего, кроме шорт, а я в бикини — выглядит это куда более откровенно, чем я привыкла, — по крайне мере, на публике. Но все же, огонь от его поцелуя распространяется по всему телу и даже глубже, в самую глубину моего сознания. Мне требуется все мужество, чтобы не обхватить его руками вокруг шеи.
Осторожно, я толкаю его в грудь, обрывая поцелуй, — вот уж не думала, что когда-нибудь сделаю нечто подобное. Бросая ему взгляд, в котором, надеюсь, он прочитает, что момент не совсем подходящий, я отхожу. Я провела в этой компании достаточно времени, чтобы сказать, не глядя, что глаза у Рейны вот-вот вывалятся из орбит, а у Торафа улыбка до ушей, как у жуткой куклы-щелкунчика. Одна надежда, что Рейчел этого не видела. Украдкой взглянув, я встречаю и ее ошарашенный взгляд.