Впрочем, «близко» – понятие весьма растяжимое. Это могли быть и километр, и полтора. Тогда шансов нет. Об этом Маноэл запретил себе думать и старательно изучал атакующих роботов. А они оказались весьма примечательны. Подавляющее большинство было из числа горнорудных автономиков, которых на ближайшем добывающем комплексе тысячи. Тут и проходчики с толстыми лазерными бурами в манипуляторах, и сортировщики с удобными для захвата кусков породы клешнями, и переработчики, оборудованные всевозможными дробилками для измельчения породы. Но при этом все они так или иначе изменились, точнее, были подвергнуты изменениям. У большинства имелись дополнительные, явно инородного происхождения конечности, часть роботов сменили форму корпуса, некоторые вообще перестали быть похожи на стандартную продукцию людских фабрик. Они напоминали скорее каких-то насекомых, нежели антропоморфных роботов, коими являлось большинство промышленных образцов. В их манере двигаться Маноэл ощутил какую-то хищную грацию, несвойственную весьма медлительным и громоздким механизмам.
Кольцо вокруг остатков роты абордажников сжималось все сильнее. Стационарная позиция давала людям небольшое преимущество уже хотя бы тем, что позволила наладить систему огня без слепых зон. Вопрос теперь оставался только в том, что закончится раньше - роботы или патроны. Маноэл жестом отправил обоих егерей на помощь абордажникам, а сам решил обойти атакующую их группу в поисках кукловода.
Внезапно он заметил в общей массе роботов необычный силуэт. Глаз буквально споткнулся о чужеродную форму. Примерно так траппер чувствовал себя, когда, еще будучи армейским рейнджером, впервые высадился на «дикой» планете и впервые же увидел местную жизнь. Тот момент намертво засел у Маноэла в памяти, причем не картинкой. Он и не помнил уже, кого или что именно он тогда увидел. Нет. В памяти отложилось именно ощущение чужеродности. Инстинкты тысяч поколений предков вплоть до первых обезьян, палками отгонявших хищников, вопили о невозможности, чуждости той жизни: ее формы, запаха, движений…
И вот это чувство вернулось. После стольких увиденных планет. После сотен добытых трофеев. Горло сжал первобытный страх. На мгновенье. Всего на полсекунды лучший траппер планеты Колония поддался животному ужасу. Но это мгновенье прошло. Вырвавшийся на поверхность сознания австралопитек был возвращен в те глубины, откуда появился, и на его место вернулись привычные рассудительность и хладнокровие, свойственные Маноэлу.
Он присмотрелся к чужаку. Размерами тот был примерно в два раза меньше человека. Девять конечностей обрамляли угловатый, будто составленный из десятков разнонаправленных пирамидок корпус без явно выраженной головы. При этом составляющие корпус части не были единым целым, как торс животного или человека. Было отчетливо видно, что они не являются единым целым, а находятся в миллиметрах друг от друга. Все это скорее напоминало горсть магнитов, которые не могут до конца соприкоснуться, но и не разлетаются, постоянно меняя форму этого существа… или все-таки машины? Маноэл не мог сказать наверняка, чем все-таки это было. Конечности твари были чем-то похожи на щупальца, но состояли из сотен более мелких пирамидок, и разлетались эти пирамидки уже более существенно, до пары сантиметров. Они находились в постоянном движении то поднимаясь, то расходясь в стороны. Тварь как будто дирижировала своим оркестром из роботов.
«Такого трофея у меня еще не было», – мрачно подумал Маноэл, ухватив в коллиматорный прицел своего карабина силуэт чужака.
Выстрел. Еще один. И еще. Иридиевые пули, разогнанные магнитным импульсом до сверхзвуковой скорости, рванули к врагу, но тварь с невероятной скоростью среагировала, буквально пропустив первый выстрел сквозь себя, чуть раздвинув пирамидки корпуса, и увернувшись от остальных в невероятном кульбите, напоминавшем больше всего не прыжок зверя, а перемещение стаи птиц или роя насекомых.
Маноэл громко чертыхнулся и перевел карабин на автоматический огонь.
— Попробуй увернуться от этого! – траппер дал размашистую очередь с небольшим упреждением, надеясь поймать существо на траектории его маневра. Опять мимо. Это просто невозможно. Тварь как будто предугадывала куда полетят следующие пули и играючи уходила от них.
Но вот одновременно контролировать роботов и уворачиваться от зарядов чужак не умел. Натиск на абордажников заметно ослаб, чем они немедленно воспользовались и контратаковали врага. Маноэл был слишком сосредоточен на стрельбе и не видел, как абордажники легко опрокинули потерявших сноровку роботов, круша их в рукопашной всевозможным оружием ближнего боя от зловещего вида здоровенных ножей до экзотических двойных клинков, закрепленных прямо на предплечьях скафандров. Расстрел с близкой дистанции, пожалуй, мог быть и более эффективен, но флотский спецназ, к которому относилась и абордажная рота, чьи остатки сейчас наблюдал траппер, традиционно всем видам боя предпочитал именно рукопашный, и львиная доля времени тренировок уделялась этому компоненту. В тесноте коридоров корабля самым надежным способом вывести противника из строя оставался старый добрый удар по голове пусть и одетым в броню и усиленным в десятки раз кулаком. Любое дальнобойное оружие оставляло простор для случайностей: промаха, неудачного рикошета, попадания союзника на линию огня. Удар абордажным тесаком оставлял только трупы.