– Суровый дядька. Впрочем, я привык. Большинство посейдонцев тоже не слишком сентиментальны, – сказал Игорь. – Я помню, мы как-то три месяца были в экспедиции, и наш капитан корабля гонял геологическую секцию просто нещадно, отправлял их за образцами чуть ли не в жерло вулкана босиком, а однажды потребовал залезть своим ходом на вершину горы двенадцати тысяч метров высотой и развернуть там оборудование, хотя на флаере забраться туда было делом десяти минут. Но нет. Неделю они лезли, пока, наконец, не забрались и не установили там аппаратуру. В общем, к чему это я – оказалось, возглавлял эту секцию его сын, и он, видите ли, его проверял таким образом, а заодно выражал недовольство его присутствием в своей экспедиции. Переживал, что все решат, мол, он ему поблажки будет давать.
– Ну, будь это мой батя, он бы стопроцентно поступил так же! – Стратионис даже хлопнул ладонью по парпризу, как бы подтверждая эти свои слова. – А ты во многих экспедициях был? Расскажи, как оно там, в дальнем космосе? Мне всегда было интересно, как люди там справляются.
– Во многих. Если считать только крупные, то получается восемь штук. А если с небольшими, до месяца, то штук двадцать наберется. Помотался, в общем, изрядно, – Игорь проверил приборы и, убедившись, что БТР все так же прекрасно ползет по дороге на автопилоте, и его вмешательство не требуется, продолжил.
– Ты знаешь, по-разному там. Очень по-разному. Большинство экспедиций, где я был, это дальняя разведка. То есть, мы прилетаем в систему, где до этого никто не бывал, исследуем по очереди все планеты, высаживаемся на каждой, берем образцы всего, что можно, от грунта и недр до воздуха и растительности, если таковые имеются. Каждую планету каталогизируем по сотне параметров. Обследуем все, что представляет интерес – астероиды, спутники планет, кометы и тому подобное, и летим дальше к следующей системе. Потом, если система оказалась интересной, туда летят специальные экспедиции с учеными изучать более плотно.
– А что значит «интересная планета»? Обитаемая? – спросил Стратионис
– Ну, обитаемая, естественно, в приоритете. Такие планеты – это первейший кандидат на плотное исследование и изучение, но бывают и просто планеты, которые представляют научный интерес, не имея при этом даже признаков простейшей жизни. Например, планета, которая целиком является алмазом. Представляешь, цельный алмаз размером с планету? Я видел такую. Или планета, на которой идут дожди из расплавленного графита. А еще, например, планета, которая отражает меньше одного процента падающего на нее света звезды. Из-за этого она темнее самой черной акриловой краски.
– А аборигенов вы встречали когда-нибудь? В смысле, разумных? – в голосе Стратиониса слышалась явная мальчишеская надежда на положительный ответ, но тут Игорь вынужден был его разочаровать.
– Нет. Вот чего не было, так это разумных видов. Там, конечно, идет в коллегии ксенобиологии диспут уже много лет о наличии признаков разума у китообразных с Арнекса-4, но, думаю, тебя, как и всех остальных, интересует разум в привязке к цивилизации. Нет. Такой встречи у посейдонцев никогда не было. По господствующей на Посейдоне теории ее и не может быть на отрезке времени существования нашей цивилизации. Сам посуди: ну сколько мы в космосе? Две с лишним тысячи лет. Из них активным исследованием космоса посейдонцы занимаются… ну, пусть полторы тысячи лет. В год отправляют, ну, скажем, двести пятьдесят-триста экспедиций к новым системам… Это, получается, всего исследовано на сегодняшний день до полумиллиона звездных систем. А только в нашей галактике их почти четыреста миллиардов. Не говоря уже о других галактиках, если мы найдем способ туда добраться. Вот и выходит, что мы будем искать сотни тысяч лет, и за это время может исчезнуть либо наша цивилизация, либо те, кого мы ищем. Ты сам знаешь, как Большая война чуть не уничтожила человечество. А ведь вы могли и не выкарабкаться, будь арсеналы противоборствующих сторон чуть помощнее и побольше. Так что, наткнуться на разумную жизнь мы можем только случайно. По крайней мере, так думают на Посейдоне.
– А это тогда что? – неожиданно сказал Стратионис, обводя вокруг себя рукой, и явно имея ввиду все, что происходит последнее время на Колонии.
– Судя по тому, что рассказал Маноэл, – а он явно не из тех, кто любит шутить, – это та самая случайность, и мы встретили то, что так долго искали. Остается надеяться, что мы не пожалеем об этой встрече, потому как пока все к тому и идет. Очень уж это все не похоже на обретение братьев по разуму. Скорее наоборот.