Он поправил очки и улыбнулся ей:
— Это безобразно. Если бы ваша жена все это слышала.
…Как она выпытывает, эта любопытная Ева!
— Сударыня, как бы я ни был легковерен, я не поверю, чтобы она это слышала.
— Но где же она?
Сейчас она спросит, как ее зовут…
— Не знаю. Я знаю лишь, что я женат. С женой своей я еще не познакомился.
Он снова поправил очки и тихонько засмеялся. Кто он? Образованный, изощренного ума человек, погруженный в науки и книги, в этой сфере он был, как дома, тут он умел различать тончайшие оттенки. Себе же он никогда не уделял внимания, он цинично плыл по течению, — одно доставляло удовольствие, другое доставляло удовольствие, прочее расценивалось, как чушь. Когда он сказал, что не знает своей жены, Юлия широко раскрыла глаза:
— Неужели в вашей стране сохранился еще такой обычай?
— Нет. Это только для людей моего склада. Мы женаты, но не знаем, на ком. Мы обставляем дом, чтобы жена, которая уже обладает установившимся вкусом, придя к мужу, сразу бы почувствовала себя дома. Это маленькая иллюзия.
Он все это выдумывает: то он женат, то не женат. Она поджала губы и встала. Какое мне, в сущности, дело до этого человека. Но разве это может быть правдой?
Мужу, разговаривавшему в этой же комнате с ее отцом, она сказала:
— Какой чудак этот Хозе. Он женат?
— Нет, Юлия, он не женат. Он, вероятно, наплел тебе уже какую-нибудь сказку?
— Нет. Мне показалось, что он носит обручальное кольцо.
Отец рассмеялся.
— Ах, этот Хозе — шут гороховый!
А Хозе уже почуял запах нежной дичи. Юлия избегала встречи с ним. Тогда он узнал адрес ее парикмахера. И когда она однажды утром приехала в парикмахерскую, в приемной сидел огромный пышноволосый атташе и курил сигару; увидев ее, господин атташе вскочил. О, неужели, какая встреча! Мир велик, а где только не встречаешься! Он зашел купить духов и всякой всячины и дожидается, пока завернут покупку. Не разрешит ли мадам подождать ее, не часто ведь может представиться такое удовольствие.
Если он располагает неограниченным досугом — пожалуйста.
Швейцар снял с нее пальто; проходя мимо Xозе, она взглянула в зеркало, важно кивнула и скрылась за портьерой.
Через час она вышла из дамского зала. Дожидаясь ее, он думал: теперь, собственно говоря, рабочее время, я служу моему отечеству, отечество — мое начальство, а я тоже частица моего отечества, так что если мне хорошо, то и отечеству моему хорошо.
Она была «очаровательна», рыжие волосы лежали красивыми волнами, маленькое лицо было до губ напудрено, видно было, что все это тщательно сделано. Поднимаясь и берясь за шляпу, лежавшую на стуле рядом, Хозе порадовал ее несколькими замечаниями на ее счет, она слушала его недоверчиво и жадно; так как шофер должен был приехать за ней только через полчаса, она позволила Хозе продолжить разговор на хмурой по-осеннему улице. Счастливый случай захотел, чтобы пошел дождь, и вот — она с ужасом установила это — они сидят в ближайшем кафе, которое быстро наполнилось спасавшимися от дождя прохожими.
— Что вы теперь думаете обо мне, господин Хозе? О том, что я сижу здесь? Что мне сказать мужу?
— Что шел дождь.
— А как же мы встретились?
— Не знаю (она сказала «мы», чудесное слово, пленительное в ее устах).
— Вы бы рассказали ему на моем месте о нашей встрече, господин Хозе?
Он как бы удивленно поднял брови.
— Почему нельзя случайно натолкнуться на меня? Как бы меня ни презирали, но я все же физическое тело, занимающее известное место в пространстве.
Она ела пирожное, глядя в тарелку:
— Так расскажите же мне подробно о своей
жене, кто она и почему она от вас убежала?
Он отложил ложечку.
— Сударыня, ведь я не женат.
— В таком случае, и я не замужем.
Он коснулся ее руки, шепнув:
— Верно это?
Она отодвинулась:
— Так же верно, как и ваше заявление.
Он осторожно скосил на нее глаза: что она имеет в виду, эта хорошенькая пташка, не ослышался ли он? Кроша пирожное, она состроила насмешливую гримасу.
— Мне было бы очень интересно заглянуть в вас и узнать, о чем вы думаете. Итак, как звали ту, которая не выдержала совместной жизни с вами?
«Ее не трудно завоевать, это — спелый золотой плод, весь вопрос в том, как мы его сорвем. Если бы знать, как она предпочитает: демонический, или романтический стиль, или задушевность. Вам предоставляется выбор, сударыня». И старый грешник попробовал для начала чистосердечный тон. Он глотнул воздух и поглядел себе на пальцы. Она подумала: «Он взволнован, между прочим, он сегодня без обручального кольца, — очевидно, в честь меня». Он думал: «Не знаю, сколько еще мне смотреть на мои пальцы, как долго следует быть взволнованным, у меня на этот счет слабый опыт; кстати, надо полакировать ногти. — Он взглянул на ее ногти, покрывает ли она их лаком? Да, покрывает, — значит, надо мне и мои полакировать». Поймав его взгляд на своей руке, она подумала, что он хочет взять ее, и пододвинула руку ближе, чтобы облегчить ему исповедь. Он тихо начал рассказывать (он не догадался взять ее руку, лишь с нежностью изучал, рассказывая, каждый ее палец в отдельности). Это было интересное зрелище, что-то невинное было в том, как она держала свои пальцы, милый новичок, мне должно быть стыдно! Жена, действительно, сбежала от него, они очень рано поженились, он часто потом видел ее то с одним, то с другим, но он не сомневается, что в один прекрасный день она бросит всех этих глупцов. Если бы только жизнь не убегала так! Он чистосердечно взглянул на нее.