— Хотя бы потому, — сказал Энди, — что он знает о существовании связи между теми, давними преступлениями и сегодняшним днем. Следовательно, он знает или догадывается, кто такой наш насильник. Известны случаи, когда ревнивая жена, любовница или родственница оказывались весьма наблюдательны и сообразительны, но боялись прийти со своими подозрениями в полицию.
— Это звучит разумно, — согласилась Дженнифер. — Только объясните мне, почему записку подбросили именно в мой автомобиль? Кто знал, что делами тридцать четвертого года занимаюсь я? Как наконец эта ревнивая, но наблюдательная домохозяйка сумела отпереть и запереть мою машину, не оставив на замке ни единой царапинки?
— Может быть, это была домохозяйка-медвежатник, — в шутку предположил Скотт.
Энди хмыкнул.
— Не исключено, что подбросивший записку действительно неплохо знаком с машинами, — сказал он. — Или у него был электронный ключ, который сработал. В наш век сложных электронных систем угонять машины стало намного проще, чем раньше. На это способен каждый сопливый хакер. Увы, мы не узнаем, кто это был, пока не разыщем этого человека.
— Терпеть не могу блуждать в темноте, — проворчала Дженнифер.
Энди снова взял в руки упакованную в пластик записку и поднес к глазам.
— А что, в архиве действительно есть дела за тысяча восемьсот девяносто четвертый год? — поинтересовался он.
— Трудно сказать, так далеко мы еще не заглядывали, — ответила Дженнифер.
— Значит, придется посмотреть, — вздохнул Энди. — С девяносто четвертого по тридцать четвертый — это ровно сорок лет, придется перебрать дела за все эти годы!
— При условии, что они сохранились, — заметила Дженнифер, а Скотт зажмурился и застонал.
— Знаешь, Энди, боюсь, что нам самим придется ездить по другим участкам и рыться в хранилищах, потому что рыться в грязи, дышать пьшью и искать неизвестно что никому неохота.
— Почему — неизвестно что?
— Потому что я никому не рассказывал, что мы разыскиваем и зачем. Ну а если быть до конца откровенным, то я и сам представляю это довольно смутно. Одно дело — знать, что мне нужно, к примеру, дело номер 222/16 за тридцать четвертый год, и совсем другое — просить своего же брата-полицейского отобрать все дела об убийствах, напоминающих наши случаи и совершенных с тридцатого по сороковой год. Все это выглядит довольно, гм-м…
— …расплывчато? — подсказала Дженнифер.
— Скорее, странно, если называть вещи своими именами, — ответил Скотт. — К тому же мне кажется, что посвящать в наше открытие посторонних пока не следует. Ведь мы еще не нащупали ничего конкретного, и им вовсе незачем знать, почему нас так интересуют старые дела.
— Вот что, парни, давайте-ка не будем распространяться об этом, даже когда у нас появится какая-то зацепка, — распорядился Энди. — Я не намерен раскрывать наши козыри раньше времени. Если Окулист действительно подражатель, если он выбрал определенные рецепты, и нам посчастливилось разыскать его поваренную книгу, жизненно важно, чтобы об этом знало как можно меньше людей. Иначе кто-то может проболтаться, и тогда все наши секреты окажутся в городских газетах.
— Значит, придется копаться в архивах самим, — подытожила Дженнифер.
При этом она тяжело вздохнула, но лицо ее отнюдь не выглядело расстроенным. Напротив, глаза поблескивали, губы подрагивали, словно она едва сдерживала улыбку.
— В таком случае нужен предлог, — добавила она. — Иначе наше поведение привлечет ненужное внимание. Копы из других участков будут гадать, что это мы затеяли.
Энди задумался. Внезапно лицо его прояснилось.
— Знаю! — воскликнул он и щелкнул пальцами. — Всему городу известно, что наш лейтенант честолюбив, как манекенщица. План повышения эффективности полицейской работы — его любимое детище, с помощью которого он надеется привлечь благосклонные взоры начальства на свою персону. Вот мы и скажем, что Драммонд велел нам поднять старые дела для сравнительного анализа коэффициентов раскрываемости тяжких преступлений за прошедшие сто лет. И поскольку этой работой придется заниматься вам со Скоттом, никому и в голову не придет связать ее с нашим расследованием.
— Тем более что всем давно известно: детективы третьего класса Коуэн и Ситон годятся только для черной работы, — вздохнул Скотт.
— Вовсе нет, — усмехнулся Энди. — Просто меня несколько раз показывали по телевидению, и теперь весь город знает, кто возглавляет поиски Окулиста. К счастью, остальные члены нашей команды пока остаются в тени, и я хочу, чтобы подобное положение сохранялось как можно дольше. Вот почему я прошу вас: каждый раз, когда будете рыться в архивах, делайте скучающие лица и почаще зевайте. Быть может, тогда нам удастся сохранить в тайне наши планы.
— А лейтенанту ты скажешь? — спросила Дженнифер.
— Пока нет. Драммонду незачем об этом знать, во всяком случае пока. Я пойду к лейтенанту, только если нам удастся доказать, что между жертвами Окулиста и четырьмя девушками, убитыми неизвестным преступником много лет назад, существует вполне реальная связь.
— Увы, мы можем проделать эту титаническую работу, но так ничего и не найти, — сказала Дженнифер. — Я очень боюсь, что, даже если мы будем точно знать, скольких женщин Окулист собирается изнасиловать и ослепить, мы вряд ли сумеем разыскать их раньше, чем он. В конце концов, это очень старые дела. Нам крупно повезло, что в них сохранились и портреты, и достаточно точные описания примет убитых. В других папках может не быть даже этого.