Чтобы отмечать прожитые дни, стал оставлять чёрточки-метки на ровно расколовшемся на две половинке большом валуне, где раньше точил нож. Природа мне подарила две относительно ровных таблички для заметок и записей. Подобрав камешки более мягкой породы, назначил их на роль расходных мелков. Итак, идут уже двадцать девятые сутки моего сознательного существования в новом мире. Почти месяц напряженных из-за слабого тела тренировок с весьма успешным выживанием в дикой природе. Выживанию способствовала удачная охота на сурикатов. Поначалу я пытался применять силки и ловушки. Остатками крепкой верёвки поделились удерживавшие ранее срезанный мною мост деревянные столбы. Я распустил короткие обрезки на отдельные составляющие и переплёл в тонкие длинные косицы, заодно развивая мелкую моторику пальцев детского тела. Увы, хоть осторожные зверьки и умудрялись затягивать на собственной тушке верёвочные петли, но им хватало буквально пары секунд на перегрызание верёвки, которая запросто могла бы выдержать и мой тщедушный вес. Идею с ловушками из камней постигла та же печальная участь. Зверьки были настолько ловкими, что успевали выскочить из-под обрушившегося на них груза.
Доедая очередной найденный с трудом сытный корень, я старательно учился метко кидать камни, вспоминая, как меня учил этому искусству ещё мой отец в первой жизни. Как правильно придать булыжнику максимальную кинетическую энергию, отправив его точно в цель. Помню, мы шутливо соревновались, кто дальше кинет камень в озеро. Отец поначалу специально поддавался, подогревая мои старания, но затем показывал реальный разрыв в мастерстве, отправляя очередной камень на совершенно недоступную мне дистанцию. А ещё он точно попадал камнями в круги плещущейся на середине озера рыбы. На моих глазах однажды ловко сбил пролетавшую над озером ворону. Ворон он, к слову — сильно не любил, периодически отстреливая их из пневматической винтовки. Устроится за укрытием и выслеживает целую группу серых ворон. Они птицы осторожные, но слишком уж любопытные. Им почему-то становится сильно интересно, если вдруг неожиданно без видимых им причин гибнет одна особь из стаи. Вместо того чтобы в панике разлететься в разные стороны, другие вороны начинают вертеть головами, выискивая ту неизвестную причину, и умелый стрелок может поразить ещё нескольких птиц. Но если они заметят стрелка, то быстро покинут опасное место, порой выделывая в воздухе эффективные противозенитные манёвры. На мои расспросы, откуда у него к ним такая нелюбовь, он рассказал, как на него в детстве напало сразу несколько ворон, едва не оставив без глаз. Позже он узнал, что вороны защищали своего птенца-слётка, к которому он по неосторожности приблизился, гуляя в парке, но детская обида со временем переросла во вполне взрослую ненависть к дрянным птицам. Да и охотничье общество, в котором он состоял, платило дробовыми патронами к ружью за вороньи лапки. А охота с камнями на уток и другую пернатую дичь считалась им изысканным развлечением. К сожалению, тогда его наука прошла большей частью мимо меня. Я заинтересовался автомобилями, чуть ли не все каникулы просиживал с мужиками в гаражах, а затем и малой авиацией, пойдя в аэроклуб, что и предопределило мою будущую профессию. Но о ней я пока вспоминать не хочу, дабы снова не захватила тоска по небу.