— Была такая думка, да улыбка помешала.
— Я серьезно.
— Тогда начну с нулевого цикла, с рождения. Мама говорила, что я родился с улыбкой. Это меня не утешало — намаялся из-за нее. В школе вызовут к доске — улыбаюсь, ребята тоже. Учительница прикрикнет: «Точкин, перестань улыбаться!» А я не могу, улыбка словно запеклась на моем лице. «Точкин, садись. Двойка».
Еще труднее было на солдатской службе. Как-то дежурю по пограничной заставе, вижу, подъехала «Волга», из нее вышел генерал. Я, как положено, подаю команду «Смирно», бегу навстречу, докладываю, что на заставе происшествий нет, личный состав занимается тем-то и тем-то. Генерал смотрит на меня, потом на свою одежду, снова на меня. Стою как вкопанный, рука под козырек. Прибывший забыл даже подать команду «Вольно», сказал, чтобы я занимался своим делом, и пошел в помещение. Вскоре во двор выбежал испуганный старшина, крикнул мне: «Скройся!» «Куда?» — не понял я. «Куда хочешь, хоть сквозь землю провались!»
Потом узнал подробности. Генерал после моего доклада направился прямо к солдатскому зеркалу в коридоре, осмотрел себя с ног до головы, не нашел ничего смешного, только после этого спросил капитана, начальника заставы: «У вас все дежурные такие веселые?»
Меня перестали назначать дежурным по заставе.
— Однако звание сержанта присвоили?
— И тоже случай. Проверяла заставу инспекторская комиссия во главе с полковником. Начали с физической подготовки. Меня запрятали подальше от начальства — дежурным по кухне. Но инспектирующие были опытные, выстроили людей, проверили наличие, потом прошлись по списку. Не доставало меня и повара. Полковник недовольно посмотрел на начальника заставы, приказал всех выстроить на спортивной площадке. А так как мы с поваром оказались самыми занятыми людьми, проверку физической подготовки начали с нас.
Повар не то что выполнить положенные упражнения — на перекладину турника не мог забраться самостоятельно, пришлось помогать. Он, как клоун в цирке, подрыгал ногами, попытался что-то изобразить и тяжело, не по-клоунски, рухнул на землю. Теперь полковник уже с неприязнью смотрел на начальника заставы. Потом окинул меня взглядом, спросил: «Смешно?» Это опять реакция на мою дурацкую улыбку. Резко скомандовал: «К снаряду!»
«Разрешите двухминутную разминку?» — попросил я.
«Пожалуйста», — согласился полковник и то ли заразился от меня, то ли от предвкушения увидеть очередной цирковой номер сам расплылся в улыбке.
Я прыгал, приседал, с силой крутил руками, сделал небольшую пробежку и подошел к снаряду с чувством необыкновенной легкости и желанием не только хорошо выполнить обязательные упражнения, но и показать свою произвольную программу, которую отрабатывал еще в школе. Несколько раз подтянулся и не рывком, а с силой, медленно поднял корпус на перекладину, перекрутился на пояснице, сделал несколько раз склепку, широким замахом поднял корпус вверх, задержался в стойке, затем закрутился на руках вокруг перекладины, и даже редко удававшийся далекий и плавный соскок на сей раз прошел благополучно.
«Солнце! — выдохнул полковник. — Это норма кандидата в мастера спорта».
А когда я на «отлично» отстрелялся, сдал зачеты по пограничной и специальной подготовке, проверяющий объявил начальнику заставы: «Точкина заберем в окружную часть, в сборную спортивную команду».
Капитан вдруг поверил в восходящую звезду, упросил оставить меня на заставе. Потом назначили на отделение, присвоили звание сержанта…
— Но вы приехали сюда, кажется, с пограничного контрольно-пропускного пункта?
— Да. Опять случай. Приехал на заставу работник политотдела округа для изучения опыта политико-воспитательной работы. Этому, наоборот, моя улыбка понравилась, а еще больше мое усердие по изучению английского языка. И через три дня я уже был на КПП.
— Послушайте, Борис, а почему я не видел вас улыбающимся? — спросил Иванчишин.
— Выкрали улыбку.
— Кто посмел? — дружелюбно полушутливо спросил Леша.
— На этот вопрос я не могу ответить.
Иванчишин почувствовал: они подошли к запретной черте, настаивать дальше нельзя.
Работу на нулевом цикле электролизного корпуса бетонщики не жаловали — здесь преобладал ручной труд и его первобытные спутники: тачки, ломы, лопаты. Теперь Борису стало понятнее радостное возбуждение начальника строительного управления при возвращении в бригаду Тимофея Боброва, Саши Черного и других. Можно представить, с какими бы трудностями столкнулись здесь начинающие бетонщики. Кажется, понял это и сам бригадир. Он стал ровнее, сдержаннее, чем обычно, около полудня посоветовал Борису, везущему тачку с раствором: