— Перебрали, Евгений Георгиевич.
— Я на круг.
— На круг не годится, надо пройтись по каждой позиции.
— Это уж сами, сами проходитесь. Корпус должен быть сдан к первому января.
— На это и нацеливаем людей, вчера специальное совещание проводили.
— А что, планерок не хватает, нужно проводить широкие ассамблеи?
— Кроме строительных вопросов возникают и политические.
— В чужую область забираешься, — бросил Виноградский.
— Партийный, комсомольский актив, социалистическое соревнование — это чужая область?
— Ну, хватит. Я с тобой по-дружески, а ты меня в ликбез тянешь.
— Евгений Георгиевич, людей беспокоит не только сегодняшний, но и завтрашний день Алюминстроя.
— Беспокоит завтрашний день, так ты и думай о нем. Да не один, а со своими заместителями, дай им возможность проявить личную инициативу. Один, будь ты хоть трижды герой, все равно запаришься.
Двусмысленное напоминание о присвоении звания Героя было настолько бестактно, что Скирдов резко поднялся и направился к выходу.
У подъезда стояли две трестовские «Волги», но, как только появился управляющий, одна круто взяла с места и укатила.
— Кто? — безразлично спросил Скирдов, чтобы только не молчать.
— Водитель Главного, потерял какие-то ключи, приезжал искать. Они утром были здесь.
«Так вот откуда пахнет гарью», — подумал Семен Иулианович, и на душе у него стало совсем скверно.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Иванчишин, зная, что директор железобетонного завода Снегов приходит на предприятие задолго до начала работы, набрал номер его телефона. Ответила секретарша:
— Товарищ Иванчишин, Кузьма Прокофьевич велел передать, что у него завод, а не собес. И предупредил: «Явится лично — упрячу на гауптвахту».
— Еще что?
— Пожелал доброго здоровья, успехов в работе…
Леша не переставал удивляться, как полковнику, прошедшему всю войну, израненному, удалось сохранить чувство юмора. Отказ категорический, но не обидный, а Главный в подобных случаях палит из дальнобойных орудий.
…Бригадир кровельщиков перехватил Иванчишина на подходе к пусковому корпусу.
— Подвезли плиты покрытия. Все бракованные.
— Что?! Завернуть! — скомандовал Леша.
— Поздно. Уже сгрузили.
Подошли к сложенным железобетонным плитам, сплошь по всему штабелю сверху донизу кричащие дефекты: отбитые углы, выщербленные закраины, выступающие металлические прутья. Вот они, добытые Митрофаном трофеи. Неужели Снегов пошел на такое? Впрочем, Вараксин хвастливо заявил: в обход Снегова.
— Ладно, разберемся, — жестко пообещал Леша и направился к бетонщикам. Они стояли на нулевом цикле в ожидании раствора.
— Где бригадир?
— В бытовке. С Митей в карты режется, — подсказал Черный.
— Позовите!
Колотов шел вразвалку, недовольный, что его потревожили, видно, Саша не сообщил, кто звал.
— Во что играли? — зло спросил Леша.
— В «дурачка», — невозмутимо ответил Колотов.
— Возьмите бульдозер, расчистите дорогу к площадке будущего корпуса и уложите на ней бракованные железобетонные плиты.
— Дорога вроде не мой профиль.
— Наш общий. Если мы сейчас не проложим хотя бы эту примитивную трассу, весной пропадут три месяца.
И обратился уже ко всем:
— Раствор?
— Железобетонный сдерживает. Надо бы встретиться с директором Снеговым, — подсказал Бобров.
— Выгонит, — заметил Леша, — даже по телефону не желает говорить.
— Не к нему идти, а к себе пригласить, — настаивал Тимофей. — На встречу с нашими ребятами. У него же героическая биография.
— Знаю, но кто за это возьмется?
— Надо мне попробовать, в его танковой бригаде служил.
Иванчишин обрадовался, подтолкнул Боброва:
— Иди и приглашай на сегодня, непременно на сегодня. Каждый час дорог.
— А ребят соберем? — засомневался Тимофей.
— Шагом марш! — шутливо приказал Иванчишин.
Директор завода Снегов явился в тот же вечер. Высокий, стройный, в хорошо пошитом черном костюме, накрахмаленной белой сорочке, при черном галстуке. В самой походке, в движениях, в том, как он здоровался с устроителями встречи, проходил за стол, раскланивался с сидящими, чувствовалось скромное достоинство, подчеркнутое уважение к присутствующим, собранность, свойственная истинно военному человеку.
Борис подмечал эти качества у офицеров, приезжавших на границу из округа и особенно из Москвы, и думал про себя: хорошо бы вот эту стройность, подтянутость вырабатывать не только у военных, а у каждого мужчины. Человек всюду должен быть красив, интеллигентен. Склоненная молодая березка красива, а согбенный, с раскачивающейся походкой парень — уродлив. Наверно, мужскую осанку надо вырабатывать со школьной скамьи.